Олимпиец
Шрифт:
– Где я? – перебила его Верджи.
– На боевой станции.
– Как я здесь оказалась?
– Ты не помнишь?
– Помню вечер… ты сказал, что улетаешь на три месяца, – Верджи нахмурилась. – Что Лаций будет уничтожен.
– Была атака колесничих, но мы отбились, – Марк улыбнулся.
– И
– Будем жить.
Верджи раздавила в пальцах хрупкий датчик и села на ложе.
– Теперь ты можешь меня обнять.
Что Марк и сделал.
– Но как я очутилась на станции? – прошептала Верджи между поцелуями. – Я ничего-ничего не помню.
– Видимо, Лери привезла тебя сюда.
– Но я не помню.
– Ничего страшного…
Врач оказался прав – им удалось стереть последние воспоминания Верджи. Ей совершенно не нужно помнить, что именно она взорвала «Мюрата». И знать это никому тоже не нужно.
«Но это будут знать наши дети… – подумал Марк. – Свою память я не могу стереть!»
Мужчина с длинными седыми волосами расставлял на полу виллы игрушечных римских солдат. Если бы не седые волосы, на вид ему можно было бы дать лет тридцать пять – сорок. И хотя у него иногда начинали дрожать руки, было видно, что на самом деле он совсем не стар.
– Битва при Заме, – сказал отец малышу по секрету. – Сегодня пусть будет битва при Заме. – Правда, мама велела заняться стеной! – Мужчина поднял руку, указывая на пустое пространство – от стен гостиной уцелела лишь одна стена. Так что можно считать, что отец и его маленький сын находились на открытой террасе. – А может быть, ну их в Тартар, эти стены? У нас здесь будет терраса.
– Вот как? – спросила женщина в легком сером комбинезоне. –
– У нас здесь будет терраса! – радостно объявил глава семейства.
– Друз, у нас уже есть целых три террасы. И всего одна комната! Не слишком много, – Лери уперла руки в бока.
– Мне вполне хватит одной комнаты. Знаешь, я столько времени провожу в регенерационной камере, что отныне я терпеть не могу закрытые пространства. Да здравствуют террасы!
– Ура! – крикнул малыш.
– Дорогой! Тебе пора спать! – сказала Лери и взяла малыша на руки.
Маленький Луций заревел в голос – он явно не желал покидать террасу.
– Ему нужен братик или сестричка, – вздохнул Друз, – но боюсь, он – единственная наша надежда.
Лери улыбнулась сквозь внезапно нахлынувшие слезы. Несмотря на сопротивление малыша, она унесла его в единственную комнату, служившую спальней.
Потому что отцу надо было отправляться в «камеру» – проходить ежедневную регенерацию, чтобы к следующему утру не состариться и не умереть. А так он может еще продержаться на нынешнем уровне с десяток годков.
Правда, Марк, побывавший на Фатуме (эта планета теперь находилась под протекторатом Олимпа), привез несколько кубометров подземных фатумских вод. Мертвая вода, возвращающая молодость.
Надо было всего лишь три или четыре раза принять ванну с этой водой.
Но Друз все никак не мог решиться.
Правда, он заметил, что седина из волос Корвина исчезла, и сам префект стал выглядеть опять на двадцать с небольшим, тогда как в день возвращения на Лаций ему можно было дать все сорок.
Наверное, надо все же решиться…