Олимпионник из Артаксаты
Шрифт:
Юная нубийка, не проронившая до сих пор ни слова и уставшая уже от роли покорной слушательницы, решила удивить чужестранцев. Она подошла к колонне и прошептала несколько слов. И вдруг, словно божий глас, отчётливое и гулкое эхо обрушило сверху на чужестранцев семикратное: «Ты победишь, Вараздат! Ты победишь, Вараздат! Ты победишь…»
Это было так неожиданно, так впечатляюще и к тому же так ясно отвечало на невысказанный вопрос, который каждый из них таил в душе, что все, в том числе и Деметра, застигнутая врасплох, замерли недвижимо, как статуи. Вараздат, стоявший у одной из колонн, в самом деле принял услышанное за голос богов.
И вновь молодые люди вздрогнули: незнакомый голос, на сей раз мужской, ещё более твёрдый, обрушил на них:
— Да!!! Да!!! Да!!! Да!!! Да!!! Да!!! Да!!!
Первым стряхнул оцепенение Вараздат. Он увидел выглянувшую из-за колонны Фату, заметил на её лице плутоватую улыбку и быстро вышел из Портика. Слова, разнесённые семикратным эхом, теперь казались ему почти насмешкой. Он не хотел тешить себя иллюзиями, так как хорошо знал истинную цену победы и то, как она добывается. Бедная Фату, выбежавшая следом, застыла перед ним ни жива ни мертва. Быстро оценив ситуацию, Деметра попыталась разрядить её шуткой. Приблизившись к Фату, она обняла её за плечи и произнесла по-латыни:
— Vox populi — vox dei! [6]
Вараздат не смог удержаться от улыбки. Сникшая фигурка перепуганной Фату никак не могла олицетворять собой могучий народ. Вышедшим в этот момент из Портика Карену и Арсену не оставалось ничего другого, как рассмеяться вместе со всеми.
— Пошли дальше, друзья! — предложила Деметра.
Но Арсена было трудно увести от Портика Эхо, который имел ещё одно название — Пёстрый портик. Дело в том, что в нём время от времени выставлялись картины. Сейчас специально к Играм была открыта выставка эллинских и чужеземных художников.
6
«Глас народа — глас божий!» (лат.).
Однако напрасно Арсен просил друзей оставить его здесь, уверяя, что они прекрасно обойдутся без его объяснений, если он оставит им рукопись. Оказалось, что манускрипт, в который заглядывал Арсен, был написан известным эллинским писателем Павсанием, выходцем из Магнесии, что на Спилосе, в Малой Азии.
— Правда, Павсаний путешествовал тридцать пять олимпиад назад, — уточнил Арсен, но обстоятельное описание его странствий по Элладе, Малой Азии, Сирии, Египту, Ливии и Риму считается лучшим из того, что написано до сих пор. А эта рукопись — одна из тех, где описывается путешествие по Элладе, она специально посвящена Олимпии. — И Арсен показал манускрипт с цветными миниатюрами.
— Нет, Арсен, — ответила за всех Деметра, — без твоих объяснений осмотр Альтиды потеряет всякую прелесть.
— Конечно, конечно, — поддержала свою госпожу Фату, — ведь ты рассказываешь так много интересного. Разве мы сможем выбрать из незнакомой нам рукописи именно то, что нужно? А картины ты сможешь посмотреть в другой раз!
Фату, конечно, слукавила. Она читала вместе с Деметрой труды Павсания, но её слова возымели желаемое действие на чужестранца. Арсен сдался. Пройдя вдоль всей колоннады, друзья очутились на северо-восточной стороне Альтиды перед так называемыми занами, или занёс-базами. Шестнадцать статуй Зевса были отлиты из меди на деньги, уплаченные провинившимися атлетами,
— Кстати, почему статуи Зевса называются занами? — спросил Вараздат.
— Так звучит имя Зевса на дорическом диалекте, — ответила Деметра.
— А знаешь ли ты, — вдруг сказал Арсен, обращаясь к Вараздату, — что среди нарушивших клятву о честном ведении состязаний совсем нет бегунов и, напротив, много поединщиков, особенно кулачных бойцов?
— Действительно, чем это можно объяснить? — заинтересовался Карен.
Вараздат молчал, обдумывая ответ. Ему на помощь пришла Деметра, для которой, видимо, этот вопрос не был неожидан. Она сказала:
— Велика честь стать олимпиоником. К этому стремятся многие атлеты. Победителями же становятся единицы. В состязаниях по бегу есть возможность отличиться сразу нескольким атлетам — на разных дистанциях. А победителем в таких видах агона, как борьба, пентатл, панкратий или кулачный бой, может стать всего лишь один. И ценой этой победы бывает иногда здоровье атлета. Титул олимпионика в этих видах, а особенно в кулачном бою, столь притягателен, что слабые духом идут на обман, на подлог, лишь бы добиться его.
— Кулачные поединки привлекали даже бессмертных богов и героев, — подхватил Арсен. — Прославленными кулачными бойцами считались Аполлон и Геракл, приёмами такого боя в совершенстве владел Одиссей. От кулачного бойца требовались сила, выдержка, ловкость и присутствие духа — качества, необходимые и воину, и философу. Знаменитый математик Пифагор, чья теорема обязательна при изучении наук, тоже выступал именно в этом благороднейшем виде состязаний.
— Но кулачный бой, — продолжала Деметра, быстро взглянув на Вараздата, — один из самых жёстких и суровых видов поединка. Взгляните на большинство известных кулачных бойцов, хотя бы на тех, кто упражнялся вчера в палестре вместе с Вараздатом. Перебитые носы, сплющенные уши, отбитые скулы, нависшие брови, под которые глубоко ушли глаза, — вот цена славы кулачного поединщика.
Было заметно, что эта тема больше других волнует Деметру.
— Если бы вы видели победителя двух последних Игр афинянина Эпикрада, — продолжала она, — то поняли бы, что каждый его поединок — это борьба не на жизнь, а на смерть. Кажется, на арене не Эпикрад, а сам бог войны Марс! — Деметра вдруг испугалась, что наговорила лишнего, и смущённо умолкла. Потом добавила: — К счастью, Эпикрад не собирается защищать свой титул. Его нет среди нынешних соискателей.
Братья с беспокойством взглянули на Вараздата. И хотя они были уверены в том, что Вараздату под силу любой соперник, всё же слова Деметры вселили беспокойство и в их души. Но на лице Вараздата не дрогнул ни один мускул. Он задумчиво смотрел на террасу, которая поднималась за занами. Там, в небольших мраморных строениях, находились знаменитые сокровищницы Олимпии.
— Я многое слышал об Эпикраде, — сказал он, повернувшись к Деметре, — видел поединки с его участием. И признаться, не огорчён тем, что он не выступает на этих Играх. Но если бы он и был в числе участников, многое зависело бы от жребия. Эпикрад мог бы и не дойти до финала, проиграв ещё более сильному сопернику. Мог бы встретить поединщика, который отнял бы у него на пути к решающему бою половину его силы и мощи. Наконец, лишь богам известно, смогу ли я сам дойти до финала и довелось бы мне вообще встретиться с Эпикрадом в борьбе за оливковый венок.