Олимпийский мальчик
Шрифт:
Каким-то чудом техники мне казались венгерские «Икарусы», появившиеся в 1980-х на улицах города. Непременно оранжевые, с круглыми фарами, будто глазами, тарахтящие по-другому, не как советский ЛиАЗ-677. Но самой изюминкой была «гармошка» – сочленение со второй частью автобуса. Внешне оно напоминало меха гигантской гармошки. В детстве я думал, что эта резина – единственное, что соединяет две части автобуса. Хотелось стоять на крутящемся при повороте круге, словно аттракционе. Попробуй удержись!
Но на автобусах ездить приходилось редко: сад, поликлиника и всё остальное, нужное маленькому человечку, было в шаговой доступности. Только в стоматологию, расположенную в новой
И вот мы стоим на автобусной остановке, но, как назло, идут одни «простые» автобусы. Два пропустили, три… Поджимало время в талончике. Со слезами, что не получилось проехаться на «гармошке», а не от страха перед удалением молочного зуба, едем. В обратную дорогу на остановке, словно поджидая нас с раскрытыми дверями, стоял «Икарус»… Без зуба, но счастливый я возвращался домой.
Наша двухэтажка была оштукатурена, покрашена в зелёный, очень спокойный цвет, каким раньше красили больничные коридоры и палаты. Дом был живой, как все деревянные. Дверь открывалась с шумом. Скрипели, жаловались на свою старость доски лестницы с точёными балясинами. Вот кто-то поднимается, интересно и страшно: к нам или в соседнюю квартиру номер тринадцать, которая тоже на втором этаже? Электрического звонка не было, но можно по шагам или стуку догадаться, кто идёт: свои или чужие.
Во что играли во дворе? Мальчики – в «ножички». Не подумайте о кровавом преступлении! Перочинный ножик нужно было подкинуть таким образом, чтобы он воткнулся в землю. Девочки скакали на резинке, натянутой вокруг ног. Катались на велосипедах по лужам двора (он был, конечно, без асфальта), чтобы летели брызги во все стороны. А как пахло после дождя зелёной листвой и сырой землёй! Часто мы залезали, как обезьянки, на тополь с причудливо изогнутым стволом, лежащим почти горизонтально на земле, только крона поднималась вверх. Детьми мы использовали его и как скамейку. Тополь – это больше, чем дерево. Это украшение и одновременно символ старого города.
Во дворе была установлена нехитрая детская площадка – песочница, поющие одну и ту же песню железные качели, устремлённые ввысь ракеты – помните, такие были в каждом дворе, ведь советские дети все мечтали стать космонавтами. И сейчас кое-где можно встретить эти обломки исчезнувшей эпохи. Стоят ржавыми.
Рядом с нашим домом была голубятня. К сожалению, я не застал того, кто разводил голубей в нашем дворе. Надо сказать, что этих птиц очень любили в Советском Союзе. На карниз нашего окна часто прилетала пара голубей. Я очень жалел голубку, потому что на лапке у неё была привязана леска. Птица прихрамывала, и я её прозвал хромоножкой, хотя правильнее сказать хромолапка. Папа приколотил металлическую крышку, и мы даже в морозы открывали окно, насыпали крупу, как помню, пшено. Почему-то прилетала только эта парочка. А пшённую кашу я с детства зову «птичкиной». Сейчас на месте нелепой голубятни красуется здание банка. Романтику сменили деньги.
Слышимость в деревянном доме прекрасная, все знали друг о друге. Мы больше общались с семьёй Терёхиных, которая жила в квартире напротив. Людмила работала в хозяйственном магазине, Александр – рабочий завода, дети Алексей и Лена были примерно нашего с братом возраста. Мы завидовали: Терёхины занимали две комнаты, была своя детская.
Однажды тётя Люда по каким-то делам поехала в Москву, тогда это считалось чуть ли не за границу. Мы попросили привезти модельные машинки (на настоящие копили годами, если не десятилетиями, откладывая
Как-то раз у соседей сломался телевизор, и они пришли к нам «на кино» – тогда впервые показывали бразильский сериал «Рабыня Изаура» (это был 1988 год). Для Терёхиных поставили кухонные табуретки (лишних стульев у нас не было), и получился почти домашний кинотеатр. Улицы всех советских городов пустели, когда начинался этот сериал с милой Изаурой и жестоким Леонсио. Тонкий, чёрненький, внешне я в детстве чем-то, наверное, напоминал Тоби-аса, одного положительного героя из этой теленовеллы, и в школе девочки меня дразнили этим именем, а у всех толстушек сразу появилось прозвище Жануария – помните темнокожую кухарку?
Чёрно-белый ламповый телевизор нас часто подводил, шли какие-то полосы, помехи. Можно было ударить кулаком по крышке сверху или сбоку, и изображение на время само «настраивалось». Если этот силовой приём не помогал, вызывали мастера из телеателье. Я заворожённо смотрел, как он вскрывает крышку, словно хирург, ковыряется во внутренностях.
Ещё в тринадцатой квартире жила семья Жуковых. Людмила Жукова писала стихи, но мы этого не знали. Она работала журналистом городской газеты «Северный рабочий», вступила в Союз писателей России… Намного позже я полностью повторил путь соседки.
По диагонали от нашего дома находилась вечерняя школа. Полное среднее образование в Советском Союзе бесплатно обеспечивали и тем, кто уже работал. Лучше всего, с иронией, это явление показано в фильме «Большая перемена». Всё в нём правда. К нам тоже наведывался классный руководитель, упрашивая папу, у которого уже было двое своих детей, прийти на уроки. Зачем нужно полное образование самим вечерникам? Всё просто: отпуск им предоставлялся летом, потому что в другое время предполагались уроки. Поэтому папа лето проводил с семьёй. А с сентября на уроки снова не ходил.
Не без боязни я гулял мимо этого здания, потому что ребята в перемену на крыльце курили, ругались. Впервые маты я услышал здесь, но, наверное, не понимал, что это: незнакомые слова с каким-то грязным смыслом. Потом вечернюю школу снесли, одно время на этом месте была автостоянка, а сейчас магазин известной федеральной сети с символичным названием, в котором присутствует отличная оценка.
В выходной летний день мы шли к озеру, в которое упирается наша Полярная. Брали с собой цветастое покрывало с софы, расстилали на зелёной травке у воды и загорали. Раньше здесь даже купались, плавали на лодках. Со временем воду загадили стоками, и купаться уже боялись. Страшилка из детства: в воде живут червяки, которые могут забраться под кожу и будут там ползать. Бррр! Вообще, почему-то в советское время много было страшилок, передаваемых из уст в уста шёпотом.
В этом загаженном за десятилетия озере можно усмотреть символ: к концу советской эпохи государство оказалось заражено, оно требовало очищения. Но способа очистить озеро – и нашу жизнь – за тридцать с лишним лет новая власть так и не нашла.
Отчётливо помню праздники. В конце 1980-х на демонстрации 7 ноября милиция аккуратно оттеснила представительного мужчину с плакатом, спокойно стоящего на газоне. На плакате что-то нехорошее было написано про Ленина, того самого доброго улыбчивого дедушку с портрета в нашей группе детского сада. Разве мог он что-то сделать плохое?