Оливия Джоулз, или пылкое воображение
Шрифт:
Он холодно посмотрел на нее. Когда он был спокоен, его лицо носило отпечаток почти патрицианского презрения к ниже ползающим.
– Да, – спокойно сказал Феррамо. – Это была неправда.
Он отпер дверь. Оливии показалось, что она сейчас упадет в обморок от накатившего чувства облегчения.
– А теперь пойдем, а то опоздаем на ужин, – добавил он уже более любезно. – Там поговорим.
Пьер Феррамо распахнул дверь, жестом приглашая ее в спальню. Да, кровать у него большая. Между ними пробежал ток, и какую-то секунду желание было невыносимо. Оливия твердым шагом пересекла комнату – тут была и рубашка на стуле, и книги возле кровати – и очутилась в коридоре. Он закрыл дверь
В конце коридора была еще одна закрытая дверь. Феррамо прошел вперед, повернул ключ в замке, а Оливия, пользуясь случаем, перепрятала камеру в сумочку. Он распахнул дверь: за ней оказалась лестница.
– Прошу наверх, – сказал Пьер.
Он что, решил ее с крыши сбросить? Она заглянула ему в лицо, пытаясь понять, не пора ли делать ноги прямо сейчас. Их взгляды встретились, и Оливия увидела, что он смеется. Над ней.
– Иди-иди, я тебя есть не собираюсь.
Ничего не понятно. Реальность меняется, как хочет. Теперь, когда он засмеялся, все опять стало похоже на свидание. Добравшись до последних ступенек, он откинул тяжелую крышку пожарного люка, и навстречу им рванулась теплая струя воздуха. Оливия шагнула наверх и оказалась в пространстве ураганного ветра и дикого рева. Они стояли на крыше дома, а вокруг, сколько было видно, расстилался Лoc-Анджелес. Шум производил припаркованный тут же вертолет: лопасти вращаются, дверь открыта, готовность номер один.
– Карета подана, – прокричал Феррамо, перекрывая шум.
В душе Оливии мандраж боролся с восторгом. Ветер отбросил назад волосы Пьера, словно тот стоял перед ветродуем в фотостудии.
Оливия Джоулз побежала к вертолету, пригибаясь, чтобы не попасть под винт, и жалея, что напялила платье-комбинашку и неудобные туфли. Пилот обернулся и показал на ремни безопасности и наушники. Пьер сел рядом с ней, закрыл тяжелую дверь. Машина взлетела, и здание стало быстро уменьшаться. Они летели к океану.
Переорать жестяной шум было немыслимо. Феррамо не смотрел на нее. Оливия пыталась сконцентрироваться на видах за окном. Если это последние минуты ее жизни, лучше уж она проведет их, любуясь чем-нибудь хорошим. Солнце тяжелым оранжевым шаром спускалось по бледно-синему небу над бухтой Санта-Моника, стеклянные волны отражали его красное сияние. Какое-то время летели параллельно берегу, снизившись на подлете к темной гряде гор, устремлявшейся к Малибу. Она видела длинную линию пирса, маленький недостроенный ресторанчик в конце его, а за ним, в море, ловили последние волны серфингисты, похожие на тюленей в своих черных костюмах. Феррамо подался вперед, сказал что-то пилоту, и вертолет качнулся, поворачивая в сторону открытого моря. Оливия вспомнила, как давно-давно, когда ей было четырнадцать лет, мама отчитывала ее за тягу к приключениям, любовь к хулиганам и рисковой жизни. «Ты доиграешься, в конце концов. Ты же ведь жизни не знаешь совершенно. Думаешь, это все хи-хи ха-ха, да? Потом спохватишься – поздно будет». К сожалению, совет этот давался только в контексте ее отношений с парнями-католиками или местными байкерами.
Солнце соскальзывало за горизонт, раздваивалось, два круга – на небе и на воде – были похожи на восьмерку. Спустя секунду
Нет уж, с ней эти штучки не пройдут. Она не позволит так бот просто увезти себя через океан неизвестно куда. Оливия гневно впилась Феррамо в руку.
– Куда мы летим?
– Что?
– Куда мы летим?
– Что?
Господи, они уже перекрикиваются, как престарелая семейная пара.
– КУДА МЫ ЛЕТИМ?
Он усмехнулся:
– Увидишь.
– КУДА ТЫ МЕНЯ ВЕЗЕШЬ?
Он наклонился к ее уху.
– Что?
– НА КАТАЛИНУ, – проорал он.
Остров Каталина – популярный курорт для однодневных поездок, расположен в двадцати милях от берега. Есть там один веселенький приморский городок под названием Авалон, а все остальное – только лес и камни. Где-то далеко слева каскадом сбегали к маленькой бухте уютные и приветливые огоньки Авалона. Впереди простирался мрак.
20
Остров Каталина, Калифорния
Вертолет спускался в узкую глубокую бухту на той стороне острова, что смотрела на океан безнадежно далеко от калифорнийского побережья и огоньков Авалона. Внизу волновалась зелень, пышные пальмовые шевелюры приминались от ветра, поднятого лопастями. Как только приземлились, Феррамо выпрыгнул, вытянул Оливию следом и жестом велел пригнуться. Винт продолжал вращаться. Потом двигатель зашумел сильнее, и вертолет поднялся в воздух.
Пьер провел ее тропинкой к маленькой пристани. Ветра не было, океан был спокоен. По обе стороны стеной возвышались крутые скалы, а между ними черным силуэтом пролегла пристань. Когда вертолет затих, наступила тишина, нарушаемая только треском цикад, верещанием лягушек каким-то железным звоном с пристани. У Оливии участилось дыхание. Неужели здесь больше никого нет?
Они подошли к пристани. К деревянному домику прислонены серферские доски. Господи, это-то ему зачем? Здесь вроде никто не катается...При ближайшем рассмотрении выяснилось, что домик представляет собой нечто вроде базы для ныряльщиков с баллонами и всяким снаряжением.
– Подожди здесь, мне надо кое-что принести.
Когда шаги Феррамо затихли в темноте, Оливия слабеющими руками уцепилась за поручень. Может, надо хватать акваланг и плыть отсюда, куда глаза глядят? Но если – а мизерный шанс все же оставался – это было действительно суперромантическое свидание, то прыжки в воду были бы явным перебором.
Она на цыпочках подобралась к домику. Там в образцовом порядке на скобах рядком висели баллоны на двадцать литров, регуляторы на крючках, маски и ласты лежали аккуратными кучками. На грубых досках стола лежал нож. Она цапнула его и спрятала в сумочку, вздрогнув от нежданно возникшего звука возвращающихся шагов. Главное – не дать страху ударить в голову.
Шаги приближались. Оливия в ужасе пискнула:
– Пьер?
Никто не ответил, слышны были только шаги – тяжелые и неровные. Кто это? Убийца, киллер?
– Пьер, это ты???
Она достала нож, спрятала за спину и замерла, готовая ко всему.
– Да, – голос Пьера, его пряный текучий акцент. – Я конечно, кто же еще?
Она выдохнула и радостно обмякла. Феррамо возник из тьмы с каким-то тяжелым предметом, завернутым в черную ткань.
– Я не понимаю, что вообще происходит? Завез меня черт-те куда, бросил, не отзываешься, кругом тишина, только эти шаги жуткие. Где мы вообще? Что ты придумал?