Оливия Джоулз, или пылкое воображение
Шрифт:
Попытка изъять статуэтки у осчастливленных ими победителей, при всем стремлении сделать это втихую, могла быть замечена террористом-смертником, которому стоило только нажать кнопку... Остановка церемонии означала бы то же самое. Кроме того, эвакуация трех с половиной тысяч зрителей грозила затянуться чуть ли не на час. С другой стороны, кишение за сценой сотен людей в форме спецслужб точно так же могло спровоцировать панику – сперва за кулисами, но рано или поздно она перекинется в зал, расходясь по нему кругами, покуда не достигнет сознания самоубийцы, рука его коснется кнопки... Кто-то предложил газ.
– Ну да! В Москве это сработало! – горько усмехнулся Скотт.
–
Так что церемония награждения шла своим чередом. Еще двадцать минут речей, оваций и т.д. А потом? Восемнадцать бомб, начиненных взрывчаткой и металлом, рассредоточены по всему залу – готовая взорваться сенсация, ждущая своего часа? Сенсация, которая поразит весь мир. Хотя... все это могло быть и химерой. Химерой, рожденной пылким воображением Оливии Джоулз.
Тим Бертон на сцене старался, как мог. Это стоило послушать... «Вы только представьте: помощница режиссера заваривает ромашковый чай. В здоровенном чайнике. Не из пакетиков, а из цветов!»
В следственном изоляторе ЦРУ вовсю шла работа с Трэвисом Бранкато. Его потрясающие голубые, как лед, волчьи глаза сейчас были похожи на заплывшие глаза алкоголика на четвертый день запоя. Роскошная шевелюра превратилась в черт-те что, голова бессильно упала на грудь. Следователь, ведущий Бранкато, занес уже руку для очередного удара, но передумал: в комнату вошла секретарша с какой-то бумажкой. Усмехнувшись, следователь быстро пробежал глазами записку. Это были замечания Оливии по поводу того, как лучше найти подход к арестованному по имени Трэвис Бранкато. Следователь с минуту размышлял. Потом он наклонился к самому уху Бранкато и прошептал:
– Сейчас идет церемония вручения премий. Верхушка киностудий – они все в этом зале. Чем быстрее все расскажете, тем быстрее освободитесь. Если же нет, то в этом городе вам больше не работать.
Бранкато вскинул голову:
– А что я сделал-то? – пробормотал он. – Ну подумаешь, оставил на двадцать минут машину открытой. Все равно была остановка. А больше ничего. Я думал, Феррамо просто хочет взять себе одного «Оскара».
А в это время на сцене Бертон лез из кожи вон, чтобы спасти положение.
– Вижу, вы смотрите на часы!
Публика заволновалась, но он, как ни в чем не бывало, продолжал:
– А если серьезно, часто ли мы останавливаемся, чтобы поглядеть на часы? Надеюсь, мой бухгалтер Марти Рейс это часто делает, потому что у него почасовая оплата.
Пока Скотт Рич осматривался за сценой, мимо пронесся человек, державший под мышками сразу четырех «Оскаров». Надпись на его футболке гласила: «Если увидишь, что я побежал, не отставай». Скотт последовал этому совету, и вскоре к ним присоединился еще один мужчина, в руках у которого было еще больше «Оскаров», но этот был в защитной экипировке: темно-зеленый костюм весом в восемьдесят фунтов, обшитый широкими взрывоустойчивыми керамическими пластинами, и маска с воздушным охлаждением. Они торопливо вышли из здания театра через заднюю дверь, за ней сотрудники отдела по обезвреживанию бомб выгородили территорию для полицейских внедорожников.
– Джо! – крикнул Скотт, увидев седоватого мужчину в очках. По всему видно было, что это человек бывалый. – Ну, что там внутри, посмотрели?
Джо Перрос был опытный сапер: он двадцать два года проработал в отделе по обезвреживанию бомб и сейчас руководил этим отделом.
– Угу, –
– Унесете остальные подальше или прямо здесь взорвете? – спросил Скотт. – Если в зале услышат взрывы...
– Ну да, переполошатся... – сказал Джо. – Но у нас, по счастью, имеется защитный контейнер.
И показал на один из автофургонов, в багажном отделении которого лежал большой стальной шар – его сейчас как раз оборачивали специальным покрытием в несколько слоев.
– Мы тут полдюжины взорвем, никто и не услышит в зале.
– У вас там есть люди на случай, если с детонирует? – спросил Скотт, кивнув в сторону кинозала.
– А ты как думаешь?
– Отлично. Тогда я иду внутрь, – сказал Скотт. – Позвони, чтобы сообщить плохую новость, когда найдешь таймер.
Тим Бертон перешел к воспоминаниям раннего детства.
– А еще я благодарен моему двоюродному брату Нилу, который позволял мне играть в свою мозаику-раскраску, когда мы с ним встречались на каникулах. Спасибо, Нил, это и твоя награда. И наконец, моя первая учительница рисования, седовласая леди с душой Пикассо... Как ее звали? А, черт, запамятовал. Миссис как бишь ее... Лаконда? Слобода? Ну-ка погодите, сейчас вспомню...
Оливия, прячась в тени у двери и сжимая в кулаке только что позаимствованный жетон «заполнительницы рядов», рассматривала в миниатюрную подзорную трубу верхние ярусы балкона. Знакомых лиц пока что не видно. И в поведении людей ничего подозрительного тоже пока не заметно. Все как положено быть на вручении «Оскара». Заиграла музыка. Бертон, вздохнув с облегчением, направился за кулисы – агент Джоулз, перехватив его взгляд, показала ему жестом: «Молодец!»
Публика аплодировала, а звезды в это время рассаживались по местам. Оливия видела, как какая-то женщина, видимо, бригадир у «заполнителей рядов», подзывала к себе свободных и посылала их в пустующие ряды. Времени до конца оставалось меньше пятнадцати минут. Когда Билл Мюррей вышел, чтобы представить победительницу в номинации«Лучшая актриса», все взгляды устремились на сцену, и она увидела, как в левом крыле партера сотрудник охраны участливо склонился над счастливой обладательницей «Оскара». Вероятно, получил приказ забрать статуэтку. Оливия в последний раз пробежала глазами по первым рядам и – надо же! – увидела старую знакомую. Блондинку с пышной копной волос, с крупно обрисованными губами и с грудями, так и норовившими выскочить наружу из-под серебристого узкого платья. Это была Деми, бывшая подруга Кимберли – они были вместе на вечеринке в Майами. Деми, с карточкой «заполнительницы рядов» на шее, села в партере рядом с черноволосым молодым человеком. Его Оливия тоже узнала: они вместе с Деми, все встрепанные, выходили из гардеробной, когда она покидала пентхаус Феррамо в Майами. Лицо молодого человека было потным. И он все время озирался по сторонам. Увидев, как охранник исчезает с «Оскаром» в руках, он прикрыл правую руку левой. Оливия быстренько набрала номер и шепнул а в телефон:
– Скотт, кажется, я его засекла. Партер напротив сцены, десятый ряд, справа от Ракель Уэлч.
И стала пробираться к ним меж рядов, слушая, как бешено стучит в висках кровь.
И в эту минуту в зал вошел Брэд Питт и встал, прислонясь к стене, спокойный, как слон. Брэд Питт! Весьма кстати. Оливия направилась к нему – по его обычно невозмутимому лицу скользнула тень недоумения. Она протянула ему удостоверение агента ЦРУ и поманила к двери, где было темней.
– Сделайте, что я вам скажу, – шепнула она. – Просто выполняйте, и все.