Оля. Тайны и желания танцующей с Луной. Книга 1

Лазаревич Павел

– Еще ведь и считаете, – тон доктора приобрел какую-то даже язвительную окраску, – что вы поэтому такая вся хорошая, намного лучше той же Марины Витальевны! Так ведь? Получается, вас и чувство собственной значимости на крючке держит! А с такого крючка, знаете ли, мало кто самостоятельно может соскочить. Вы ведь даже гордость, наверное, чувствуете оттого, что вы такая правильная. Так ведь? Даже не отрицайте. И уверены, что все думают точно так же, как вы и ваша покойная матушка. Вы даже мужа не спросили, а уже уверены, что он осуждать будет. Хорошо хоть религиозных барьеров у вас нет, а то совсем все было бы безнадежно.

– А вы? – он уже смотрел на меня, – вы тоже будете ее стыдить

и убеждать, что так поступать нельзя, будете запрещать вашей жене даже смотреть на других мужчин? Вы тоже будете свой эгоизм и нежелание помочь прятать под высокоморальные логические конструкции?

Я посмотрел на Олю, на то, как ее пальцы судорожно комкают сукно платья, и странная смесь нежности и жалости волной захлестнула меня, не давая мне дышать.

– Нет, доктор, – прокашлявшись, мотнул я головой, – если нужно, я на все согласен. Это же как лечебные процедуры – этот флирт, эти свидания. Она все равно останется для меня самой любимой.

– Вот видите, муж все понимает, осталось справиться с собой, – доктор был сама ласковость.

– Это же аморально, – отрицательно замотала головой Оля. – Доктор, как вы не понимаете, что это аморально? Как вы можете такое советовать?

– Почему же не понимаю? – доктор был само спокойствие.

– Да, понимаю. Более того – согласен с вами. Это действительно аморально. Но мораль существует, чтобы регулировать взаимоотношения в обществе. Морали на радости и печали отдельного человека наплевать. Мораль очень зависима от правил, принятых в обществе. У мусульман принято иметь четырех жен, и поэтому их мораль интимную близость мужчины с несколькими женщинами почему-то совершенно не осуждает, а приветствует. Для морали личное счастье одного человека ничего не значит. Мораль, преследуя свои глобальные цели, легко его растопчет и оправдает себя. Мораль, как это ни парадоксально звучит, бывает безнравственна, а нравственность – аморальна. Вы спросите – что же тогда нравственность? Отвечаю. Нравственно все, что делает человека более счастливым и не вредит при этом другим. Сделаю одно отступление. Обманывать мужа я считаю почти всегда безнравственным поступком. Да и просто обманывать близкого человека – это почти всегда безнравственный поступок. И то лишь потому, что практически всегда это открывается и наносит вред всем. Что для вас нравственно и допустимо – конечно, решать вам. Но пытаться смутить меня, упрекая в аморальности, не стоит. Нравственность я ставлю выше морали.

– А если я влюблюсь, например, это не разрушит наш брак? Вы такое не допускаете?

– Допускаю, – легко согласился эскулап. – Так нет же простых решений. И потому говорю о партнерах, а не о партнере. Вы правильно видите опасность, поэтому крайне не советую заводить постоянную интимную связь с другим мужчиной. Увлечься – это одно, влюбиться – другое, а любить и вовсе третье. Любить можно и нужно только мужа. Нужно только научиться разделять секс и любовь. С другими мужчинами в вашей ситуации можно и нужно первое, но никак не второе.

– Скажите, доктор, если ничего не делать, что дальше будет? – казалось, Оля проигнорировала все, что сказал эскулап.

– Что дальше будет? – толстяк опять спрятался за бумаги, затем со вздохом отбросил их в сторону. – Вы будете становиться все холоднее, и секс будет все меньше и меньше вас привлекать. Ваша холодность будет ранить вашего мужа.

– Да! Не возражайте! – взмахом руки он пресек попытку Оли возразить. – Это сейчас, первый год гормоны бушуют, и для него достаточно просто обладания вашим телом. В дальнейшем же отсутствие эмоционального отклика на близость, а оргазм – это именно что такой отклик, все больше и больше будет ранить его. Он подсознательно

будет считать, что он виноват в этом. И эта вина будет ранить его все сильнее и сильнее. Каждая интимная близость – это будет удар по его самолюбию. А к этой боли, как и к базарной ругани, привыкнуть нельзя. Эти невидимые вами, но очень ощутимые им, укусы, как капельки кислоты, будут разъедать его любовь. Во что все это выльется – я не знаю. Возможно, разведется с вами, возможно, заведет любовницу, может быть, будет подавлена и его сексуальность, он останется при вас, не замечая, как секс перестает интересовать и его тоже. Это наиболее возможные варианты. Вас же будет задевать изменение его отношения к вам. Ваше недовольство все усугубит. Возникнет эффект домино, и все посыпется. В любом случае, рано или поздно ваша интимная жизнь закончится, чувства уйдут, и вы станете друг для друга чужими людьми.

– Да где же я возьму этих мужчин для знакомств? – Оля почти шептала. – Я же в школе детям музыку преподаю! Ну, нет у нас там мужчин!

– Я не бог, чтобы знать ответы на все вопросы, – развел руками доктор. – Но вот что я вам посоветую, так это не спешить с решениями по столь важному вопросу. Скоро лето, отпуск. Ну, так успокойтесь, отдохните и на свежую голову все обдумайте. Думаю, принять такое решение будет более трудным делом, чем его реализация.

Видя, что мы молчим, он вздохнул и добавил:

– Если все вышесказанное категорически неприемлемо для вас… ну, попробуйте тогда разнообразить ласки друг друга, вдруг поможет.

Мы медленно шли домой. Я держал Олю за руку. Ладонь ее была холодной и неживой.

– Что будем делать? – Оля старательно отворачивалась от меня. – Я даже не думала, что все так плохо.

– Думаю, тебе надо купить более открытый новый купальник. Нужно купить бикини, а не сплошной. Я уже присмотрел белый с золотыми цветочками на лифчике и розочкой на трусиках. Очень симпатичный. Ты в нем будешь выглядеть неотразимо.

Оля остановилась и развернулась ко мне так резко, что я уткнулся в ее грудь и сбился с шага.

– Ты считаешь, что мне надо… знакомиться? На свидания ходить? Почти голой на пляже себе любовников высматривать? – грудь ее вздымалась, и сдерживаемая во время приема злость прорвалась и заплескалась в глазах.

– Я считаю, что нам надо, как мы и планировали, просто поехать в отпуск на море, – поцелуями я старался успокоить ее. Поцелуи затянулись. Когда ее губы стали совсем мягкими и податливыми, я добавил. – А все обдумать мы еще успеем.

* * *

Мягкий перестук колес сменился резким отрывистым лязгом тормозных колодок. Прямо по ходу поезда между деревьями замелькала голубая панорама моря. В запах масла, пыли и железа стал вплетаться запах разнотравья, озона и свежести. Мы стояли у окна. Тело Оли мягко качалось в моих руках, пружиня и привычно вызывая томление. Она зачаровано смотрела в окно.

– Красота какая! Пашка! Как же я хотела поехать на море! Как я об этом мечтала! И как замечательно, что ты меня вытащил!

Щеке моей стало щекотно от ее поцелуя.

– Не поверишь, но я, даже когда осталась одна, без мамы, боялась поехать одна на море, хотя очень этого хотела.

Она помолчала и добавила:

– Маринкин армянин много глупостей наговорил, но по поводу барьеров он был прав. Они у меня есть. Одна на море боялась поехать – не девушка, а недоразумение какое-то.

– Если прав, значит, будем их потихонечку вместе устранять.

Живот Оли вздрогнул и замер под моими руками. После длительной паузы отмер, задышал, но уже значительно более глубоко и часто. Оля, продолжая смотреть на море, прошептала: