Омеги
Шрифт:
— с нами любовь не делают, не целуются, не обнимают. Омегу загнули, попользовали и ушли. Нас нельзя пускать в постель, нас нельзя пускать на стулья, это унижение для свободного Волка. — на всеобщем исчезли тонкости и нюансы, но осталась тоска Омеги.
— Мы не спим и не сидим, где свободные, мы не едим, где едят свободные, и мы не умираем, где умирают свободные. Когда Омега становится старой и никчёмной, её другие рабы уносят подальше от людского жилья, в лес, и ломают ноги и руки, чтобы назад не приползла.
— Аауксель Вы приплыли в Краснореченск,
— Морем. — я совсем недавно в этом мире, с корабля на бал как говорилось в старые времена и в совсем другом месте.
— Видели справа, чуть в дали от входа в бухту, небольшой островок? Там ещё Башня мага и она же маяк?
— Девушка, я в этот мир прибыл, в рабском трюме, знаете ли, там нет иллюминаторов, никто не озаботился, чтобы рабы наслаждались поездкой. Просто в один момент нас погнали проходить таможню, значит прибыли.— уже я делился воспоминаниями.
— Это, наверное, прекрасно быть человеком, путешествовать в разных мирах, видеть разные чудеса. — Омега вздохнула.
Как и всем девчонкам её возраста, ей хочется прожить жизнь не подстилкой для озабоченных Альфа– самцов, и не бесплатным приложением к кухонной посуде, ей хочется путешествий, приключений, посмотреть другие миры...
— Этот островок так и зовут Омежьим, туда всех рабов свозят умирать. Закон такой. В городе, старых и бесполезных рабов не оставлять. Вот и увозят. А меня не повезут, мы в Армии до старости точно не доживаем.
Девчонка задумалась о своей горькой судьбе замолчала. Говорить было не о чем.
В сентябре здесь ещё тепло и хорошо. Это не осень у нас в Хабаровске, это скорее, как осень в Прибалтике, я конечно там не был никогда в прошлой жизни, но супруга любила смотреть как осенью отдыхает Богема в Пицунде, там хорошо.
Здесь тоже. Мягкий климат Северного моря, не допускает таких резких перепадов как у нас, как пишут в книгах, здесь лето тёплое и влажное, зима не морозная и влажная.
Стояла солнечная тёплая погода, курсанты предпочитали ходить в футболках, относясь к курткам как к обязательному, но всё-таки аксессуару.
— Пеструшка, расскажи про себя, что, да как? — спросил я волку, чтоб, за разговором скрасить ожидание.
— Не хочу, выкупай расскажу про себя. — сжалась как ёжик девка.
Помолчали с минуту. На дольше её не хватило. Чувствуется, здесь ей и поговорить не с кем, девки её в упор не видят. Да и она поначитанее других будет.
Я заметил ещё по той жизни, кто не смог найти себя в друзьях, тот ищет утешения в книгах. Помните, как Эпидемия поёт:
«Он с детства был слаб, он познал унижения.
Изгой в этом мире искал силы суть,
И в книгах волшебных, найдя утешение,
Ступил на извилистый магии путь.»;
Ошибается Эпидемия, чтоб вступить на путь магии надо врождённый Дар, но суть одиночества за книгами, уловили точно, я знаю, сам такой был.
— А что рассказывать, вон две шмары, всё рассказали, у меня тоже самое, —добавила она по-русски — Тееже яйца тоолько в профиль.
Потом немного поменживалась и продолжила.
— У нас у всех здесь всё одинаковое. В республике Нассау В Училище принимают только Одноцветных
— Вроде выбор есть - смерть или в Омеги, так бы все жертву выбирали, какая же мать выберет вечное рабство для ребёнка, да только всё хитро сделано у Жрецов, если жертвоприношение, то прямо сразу и делают, родители должны присутствовать, так требуют Боги, а если выбрать отдать дитё на Омеги, то можно дитенку как-то три года ещё пожить, да в рабстве, но более-менее по-людски. Единственно, по закону, нельзя родителям быть хозяевами над собственными детьми. А по мне так это слабость, маман и папан не смогли один раз собраться с духом, а теперь я всю жизнь буду жалеть, что на алтаре не растянули, чем жить такой тварью, да лучше подохнуть. — личико Омежки сморщилось как печное яблоко, ушки обвисли, того гляди и заплачет.
— Та шалава, которая брюнетка, её сразу после Дольмена отправили в служанки к родне в другой город, там она и проторчала два года ублажая попкой Хозяев и ротиком Хозяек. Родня или не родня, а если стала Омегой, то уже не людь, а пара дырок.
— Сучка которая блондинка, её родители, чтобы не платить за квартиру, отдали домовладельцу, по закону домовладелец обязан предоставлять рабыню для утех, чтобы Блохастые от воздержания, не разложили чью-то дочку. У них, когда начинается у мальчиков созревание, там они трахают всё что движется, вот нас и подкладывают чтобы вне семьи, член на приключения не тянул.
Наверное, Пеструшка ещё долго изливала свою желчь, но я отключился, будто я в своём, родном и безопасном мире, пришёл после смены, лёг на диван, и включил телек на новости, он о чём-то бормочет, что-то рассказывает, к чему-то призывает, а у меня душа улетает в объятья Морфея.
Я уже посапывал, как сквозь сон услышал вой.
Актаре сидела на полу охватив голову и протяжно выла.
— Ну что девка, давай одеваться и пойдём. — нечего нам здесь задерживаться, — мне тут не рады.
Человечек сидит.
Мерзкая тварь!!!
Ненавижу!
Сдохни колдун!!
Взываю истинную кровь Волка. Обращение пара мгновений. Человечек удивлён.
Сдохнешь с удивленьем на морде.
Прыжок! И…
Боль… Боль… Боль…
Океан боли… Боль меня выгибает дугой… темная пелена застит глаза.
Вечность боли.
Слабость… Нет сил поднять руку…
— Вот дура, она бросилась на хозяина, и смотри сумела обратиться в метоформу Ликана. А знаешь Пеструшка, ваш расовый Божок Аме так себе, слабоват в Менталистеке. По нормальному, Магия Подчинения должна не допустить саму мысль о нападении. — я с интересом смотрел на последствия непокорности.