Омеги
Шрифт:
Потом её выпили на его дне рождения, наверное, что-то было очень вкусное.
— О! «Слеза Л’отариеля» как давно я не брал тебя в руки, вот уважил так уважил.
Старый человек – раб, которого тоже выгнали вместе со мной на убой обрадовался этому вину как своему давнему знакомому.
Я глянула на него из-за спины Хозяина, старик держал бутылку и предавался воспоминаниям.
У меня за спиной 77-я шумно зачесалась и заскреблась.
Я глянула на неё, она ничего не боится, даже ждёт драку. Лежит себе и чешется
— Деда! Ну тут рюмок нет, придётся из горла.
— Нет! Нет! Нет! пить из горла это «mauvais ton», это недостойно, божественного напитка! Это преступление перед эльфийским вкусом! Это…
Старый человек не договорил. Ему не дали с верху человеки, что стояли на боевой галерее над воротами.
— Семёныч лови кружку! Оставите мне на донышке
Я прежде чем сообразила, подпрыгнула и схватила вещь что нам сбросили.
Это была обычная эмалированная кружка. Она пахла чаем, и была тёплая.
Человек стоял над нами и пил чай. А мы тут погибать будем, а они там чай пить станут. Ну это как справедливо разве?
— Хозяин возьмите пожалуйста.
Может я и умру скоро, но пока я всё-таки воспитанная, домашняя рабыня. я подала её Алексею, с малым поклоном.
Ну как жаль, что здесь нет серебряного подноса. Ну так не прилично.
Знаете, читатель, а я как-то и успокоилась, и мне даже стыдно, что я так всего боялась.
Хозяин несокрушим как скала и за ним можно спрятаться, 77-ой вообще только б подраться. Человек-метоморф хочет вино, а старый человек-раб слишком старый чтоб бояться Блохастых.
Человеки пили по очереди вино из одной кружки, это как в старых песнях про героев, когда воины собирались у костра перед битвой и пускали по кругу чашу с вином.
Они все равны друг другу. Они как братья. И драться будут как братья, и умирать вместе, или побеждать вместе.
Мне так сильно захотелось в их круг. Равной среди равных.
Нет ну это просто глупая мечта. Они хоть и рабы, но они служилые рабы. А мы с 77-й только Лишенцы. Они временно-не-люди. А мы просто не-люди. Навсегда не люди. Нас они некогда не возьмут в свой круг.
— Глотни, сегодня можно!
Я удивлённо подняла глаза, Хозяин протягивал мне кружку с вином.
Запах алкоголя щекотал мне ноздри. Мне так хотелось попробовать впервые в жизни коньяк, я никогда раньше не пробовала.
— А мне можно хозяин? Это очень дорогой коньяк, — я так удивилась угощению.
Мне так хочется попробовать, но это так дорого. Но хочется. Но можно ли?
— Пей деточка тебе сегодня можно, это как наркомовские сто грамм перед боем. — старик тоже разрешил.
Я не поняла, что он точно сказал, но кажется он тоже говорит, что можно.
Я взяла из хозяйских рук кружку обоими руками, и сделала большой глоток.
Коньяк проскользнул по
Я закашлялась и чуть пролила коньяка. Сжалась ожидая удара за порчу вина.
Человеки не били меня, ни все смеялись, они смеялись, и я не смогла удержаться и улыбнулась…
Алексей обнял меня.
Так было хорошо и безопасно. Неземное чувство единения нарыло меня.
Но тут огромная волчья голова влезла, оттолкнув меня от хозяина.
Это 77-я тоже пришла за выпивкой.
Села на землю с таким видом, как будто, так и надо и начала выть. Ну что за невоспитанная рабыня.
Ну так же нельзя!!!
Она ведёт себя плохо! Плохая-плохая волка! Я погрозила ей пальчиком.
Ой! Я пьяненькая!
— Ну дай накатить и ей! Ну видишь мучается животинка!
— А ей можно?
— Отчего ж нельзя, она ж тоже людина. Видишь мается.
Человеки переговариваясь между собой налили и ей выпить.
Меня распирает смех, это так смешно.
Я взяла за хвост, 77-ю и тихонько стала её оттаскивать назад.
Она обернулась и зарычала.
Так надо собраться, я кажется напилась.
Человеки что-то вспоминают из своего мира, а я села на землю, обняла 77-ю и стала её гладить.
Мама очень любила, когда я была маленькая, лечь на землю, а я бегала вокруг и гладила её. Ей всегда нравилась когда я её чешу. Папе тоже нравилось, но он был солидный волк и очень стеснялся, когда я ему чесала за ушами, он боялся, что его кто ни будь увидит за чесанием, и начнёт сплетничать.
77-я легла на землю вытянув лапы, и предоставила мне возможность почесать за ушами. Прямо как мама.
А так и есть. Она и человек, это и есть моя семья.
Нет. Всё! Больше пить коньяк не буду. Я с кружки напилась и мне в голову лезут глупые мысли. Ну какая семья.
Не семья, а Фамилия!
Алексей – Хозяин.
Я – Первая рабыня Алексея.
77-я – просто рабыня.
А я вместо этого чешу ей за ушами. Как-то это совсем неправильно. Она не моя подружка, а подчинённая!
У нас у Первых нет подружек. У нас есть Хозяева над нами и рабы под нами.
Но такая у 77-й шерсть нежная как у мамы, а у папы она жёсткая. Мне нравилось мамину шерсть гладить.
Хозяин махнул мне рукой. Я как могла быстро подбежала. Но разумеется сохраняя солидность Фамилии.
— Держи! Она твоя, справишься? — Алексей мне протянул шпагу в ножнах.
Ну конечно же! Меня старый хозяин научил пользоваться оружием, я же была спарринг партнёром!
Много раз битая, и пользованная, старым Хозяином, но за три года в рабстве чем только не научилась драться.