Омела для Амели
Шрифт:
– Что, прости?
– Оденьтесь, говорю, – твёрже повторила девушка, развеяв его подозрения. – И давайте закончим составление плана, чтобы я могла приступить к выполнению своих прямых обязанностей.
– На меня только что пролили кипяток, а ты предлагаешь приступить к рабочим вопросам? – ехидно поинтересовался Кристиан.
Амели на секунду оторвала ладошку от лица и уставилась на рельефные кубики пресса. Что увидел Кристиан в её глазах? О, да! Это был чисто научный интерес. Так, наверное, врач-травматолог разглядывает закрытый перелом перед тем, как отправить пострадавшего на рентген. Бегло осмотрев предмет гордости мужчины, девушка безучастно отошла к окну.
– Видимых ожогов нет. Возможно, кожу будет саднить некоторое время,
«…бездарно тратим его на ваш живот…»
Всё. Последняя капелька упала, расходясь в стороны беспокойными кругами. Кристиан с детства осознавал преимущества своей яркой внешности. Милый розовощёкий малыш с огромными зелёными глазами и белокурыми кудряшками, вызывающими приступ умиления у всех, с возрастом превратился в привлекательного блондина, с манящей улыбкой, идеальным телом и пронзительным взглядом изумрудных глаз. За свои неполные тридцать лет Кристиан сталкивался с разной реакцией женщин на свою персону, но невербальная жестикуляция выдавала однозначное восхищение. Его хотели. Его внимания жаждали. И вот сейчас это неприметное создание, обхватив руками свою хрупкую фигурку, взирает на него с явным осуждением, называет его каменный, литой пресс «животом», на который они «бездарно тратят своё время». Такое ощущение, что Кристиан специально разыграл этот неудачный спектакль перед ледяной принцессой, а она не изволила впечатлиться. Кровь прилила к вискам. Он вышел из-за стола и медленно направился к Амели.
– Мадемуазель Дюваль недовольна или просто делает вид? – вкрадчиво поинтересовался мужчина, подкрадываясь ближе. – Маленькая пуританка…
Девушка утратила боевой пыл и отступила назад, вжавшись в стену рядом с окном. Кристиан подошёл вплотную и навис над ней, прожигая взглядом опытного соблазнителя. Он хотел только поиграть. Почувствовать её замешательство, убедиться, что её поведение – лишь попытка скрыть смущение, показать, наконец, кто хозяин ситуации. Но план полетел в бездну, когда обнажённой груди мягко коснулась ледяная ладонь. Он замер, а потом ощутил упрямый толчок. Ещё один, и ещё…
– Пустите, месье Тома! – зашипела Амели загнанной в угол кошкой. – Что вы себе позволяете?!
– Я ещё ничего себе не позволял, дорогая мадемуазель Дюваль… – процедил Кристиан. – Но раз вы настаиваете…
С этими словами он резко наклонился и впился в губы девушки поцелуем. Амели ошарашенно замерла, позволяя его рукам обхватить тонкую талию и притянуть её к себе. Обоняния коснулся тонкий аромат вишни, вызывая лёгкое головокружение, а сердце подпрыгнуло в груди, разгоняя по венам лаву. Короткий миг, и он оторвался от мягких губ, тяжело дыша и теряясь в её глазах. Красивая. Да, ему не показалось в тот день. Зыбкая дымка в миндалевидных глазах, нежные черты лица, белоснежная кожа с милыми, едва заметными веснушками на чуть вздёрнутом носике, румянец на щеках и пурпурные, припухшие после поцелуя губы со вкусом спелой вишни…
Кристиан смотрел, как несколько секунд Амели приходила в себя, пытаясь справиться со сбившимся дыханием… А когда ей это удалось, стёкла кабинета содрогнулись от звонкой пощёчины.
Глава 8
Очередь тонким ручейком исчезала в стеклянной пирамиде, венчающей вход в Лувр. Амели нырнула носом в объёмный шарф и прикрыла глаза. Всё наладится. Подумаешь, поцеловал полуголый начальник. С кем не бывает? А то, что она слегка отбила ладошку о его лицо и, ну совсем слегка, перегнула с эпитетами, пытаясь донести до месье Кристиана Тома степень своего недовольства, не такая уж и проблема. Правда, возможно, придётся думать о трудоустройстве, но не настолько же он ужасный человек, чтобы вносить честную девушку в чёрный список работодателей? Нет, бабник и самоуверенный
В последний раз Амели была в любимом музее в тот день, когда бабушка рассказала ей о родителях. Большая и чистая любовь, гармония и взаимопонимание до последнего вздоха. Отец Амели встретил её маму у входа в цветочную лавку. Юная мадемуазель Катрин Дюваль выходила из неё с целой охапкой лаванды и не заметила привлекательного молодого человека, спешащего за букетом для своей невесты. Столкновение, фиолетовое море лаванды под ногами и два взгляда, которые молниеносно соединили сердца. Помолвка была разорвана, отношения с семьёй тоже. Родители так и не приняли выбор сына, а он и не стремился к этому…
Жизнь закрутилась в бешеном темпе. Через полгода после венчания на свет появилась крошка Амели, а ещё через год новоиспечённая бабушка Беатрис буквально выпроводила не успевших насладиться друг другом молодых родителей в отложенное на «потом» свадебное путешествие… Она так и не простила себя, решив играть в жизни внучки роль доброй феи-сказочницы. Но всему своё время, настал час и Амели узнать о своих родителях чуть больше, чем: «Однажды на узкой улочке Парижа, пестрящей яркими цветами глицинии, встретились принц и принцесса…»
– Изначально символ пирамиды хотели сделать для празднования французской революции и как благодарность Наполеону Бонапарту, – ворвался в размышления Амели голос экскурсовода, решившего начать свою лекцию, не дожидаясь пропуска в музей. – Император одержал победу во время египетского похода в знаменитой «битве у пирамид», и стеклянная инсталляция Лувра служит прототипом пирамиды Хеопса…
Амели поглубже спряталась в шарф и поспешила за продвигающейся очередью в тепло помещения. Голова жаждала освобождения от разрозненных мыслей, но оно не пришло даже тогда, когда взгляд упорно сосредотачивался на тонких нюансах деталей шедеврального философского натюрморта Питера Класа «Суета сует». А рядом с любимым Босхом голова вообще пошла кругом. Сколько указаний на самые низменные пороки. Щёки вспыхнули, а губы ощутимо закололо от воспоминаний. Амели отошла от картины и присела на мягкий длинный пуф, пытаясь успокоить вновь разогнавшееся сердце.
– Гадкий бабник, – зло прошептала она. – Сломал мне Босха! Что мне теперь, у Джоконды на лице трещинки считать?
Она нахмурилась и вышла из зала.
Ещё через час Амели поняла, что в данной ситуации наматывание кругов по музею ничего не даст. Мысли метались от полуголого начальника и его твёрдых уверенных губ до предстоящего трудоустройства, а желудок намекал, что неплохо было бы отправить в него что-то посущественнее крохотного миндального пирожного.
Девушка достала телефон и набрала Валери.
– В смысле уволена?! – ошарашенно воскликнула та, судя по звукам, уронив на пол что-то тяжёлое.
– В двух словах не расскажешь, Ви… – обречённо пробормотала Амели.
– Через полчаса в «Victoires», – скомандовала девушка и отбилась.
Амели грустно вздохнула и поплелась к выходу.
***
– Не имеет права! – бушевала Валери, размахивая вилкой, как бравый генерал перед битвой. – Есть профсоюз! Есть министерство труда, в конце концов!
– Я говорила, девочки… – хлюпая носом, пропищала Иветт. – Говорила, что он такой. Идеальный, не знающий отказа… Но… чтобы так быстро…