Омерта десантника

Алтынов Сергей Евгеньевич

Камера работала бесшумно, лишь слегка бликуя зеленым огоньком. В переносицу генерала Парфенова смотрел ствол пистолета, девятимиллиметрового «стечкина». Попадание с такого с близкого расстояния – гарантированная гибель.

– Я выполнял задания генерала КГБ Шубина, точнее, бывшего генерала… – произнес Парфенов плохо слушающимися губами.

– Дальше, Парфенов, – поторопил черный человек.

Вадим Романович обвел молящим взглядом помещение своей собственной гостиной. Нет, помощи ждать было неоткуда. Черный человек слишком хорошо знал свое дело, если сумел пробраться в охраняемый генеральский коттедж, сумел миновать запертые двери и встретил генерала на пороге собственной спальни. При этом в руках у него два пистолета,

один из которых был наградным генеральским и хранился в запертом ящике парфеновского письменного стола… Да, незваный, умеющий проходить стены черный человек был настоящим профи в разведывательно-диверсионных делах. Звали черного человека Робертом Сергеевичем Сафроновым. И уйти от него, не ответив на интересующие вопросы, никакой возможности у генерала не было. Собравшись с духом, он рассказал-таки все неизвестные подробности прошедшей неделю назад боевой операции против полковника Ширвани.

– Ну а теперь расскажи о событиях прошлых лет. Афганистан, конец восьмидесятых, – напомнил Сафронов, – Шубин приказал тебе уничтожить капитана разведки ВДВ Крылова, который вышел на след наркотического треста?

– Да, – только и произнес Парфенов. – Но это сделал не я.

– Но по твоему приказу! – уточнил Сафронов.

– Это сделал Смирнов. Солдат-срочник. Такая мразь, садист, просто патологический убийца… Он до этого убил в кишлаке афганскую девушку и ее брата. Я отмазал его от прокуратуры, и он стал моим личным… Как бы сказать…

– Личным убийцей, – кивнул Роберт Сергеевич. – Собственным личным палачом.

– Да, это так. Ну и…

Генерал хотел было поведать еще какие-то подробности, но вдруг откуда-то из-за спины Сафронова беззвучно и неуклонно в грудь генерала вошел боевой нож. Сафронов тут же обернулся и увидел: вместо висящего на стене персидского ковра открылась комната-коридор, в которой стояли две вооруженные фигуры. Этого Сафронов никак не предусмотрел, хотя такие вот ковры надо проверять в первую очередь. Это известно любому разведчику, знакомому с содержанием сказки о золотом ключике.

– Сафронов, не двигайся! – скомандовал один из вооруженных.

Перекатившись к камину, сбив таким образом линию прицела, Сафронов дважды выстрелил с обеих рук. Первый противник упал, так и не успев выстрелить. Второй отскочил назад, прикрылся падающим телом первого, выстрелил наугад. Пуля прошла в добром метре над головой Сафронова. Подполковник выстрелил еще раз с правой руки, но его противник уже скрылся из поля зрения. До Сафронова долетел шум быстрых удаляющихся шагов. Противник бежал, и это была не имитация. «Странно, – подумал Сафронов, на всякий случай перекатившись за диван, сделанный из толстого красного дерева. – Ведь я, считай, подставился. И меня вполне можно было пристрелить следом за генералом… Хотели взять живым? Однако опростоволосились…» Выждав секунд десять, Сафронов подполз к Вадим Романовичу. Генерал был мертв.

– Вот и все, Парфенов, – произнес вслух подполковник. – Финал дуэли. Но я твоей смерти не хотел.

На полусогнутых, прихватив продолжавшую работать камеру, Сафронов направился к выходу. Вышел в коридор, осторожно, прикрывшись шторой, выглянул в темное окно. В кустах, окружающих коттедж, он заметил активное шевеление. Из-за забора послышался шум двух подъехавших и остановившихся большегрузных автомобилей. И тут…

– Подполковник Сафронов! – послышался усиленный динамиком рупора-матюгальника не терпящий возражений голос. – Немедленно выходите из дома с поднятыми руками. Вы окружены. В противном случае будете уничтожены.

Лишь теперь Сафронов понял, во что он влип! Его подставили самым простым и одновременно гениальным образом. Ведь в том, что Парфенова уберут в самое ближайшее время, не могло быть ни малейших сомнений…

Сафронов опустился на пол, лихорадочно соображая, что делать с цифровой камерой, которая находилась сейчас

в его левой, не занятой оружием руке и продолжала работать, фиксируя происходящее.

А пять дней назад происходило следующее. Сразу после завершения спецоперации и разблокировки горной заставы Сафронова вызвали в медицинский пункт, находящийся при командующем всей армейской группировкой.

– Вы переутомились, подполковник. Командование предоставляет вам немедленный отпуск и путевку в санаторий.

Сказано это было весьма категорично неким полковником медицинской службы. Здесь же присутствовали еще пара штабных полковников и совершенно неизвестные Сафронову личности без каких бы то ни было знаков различия.

– Я никого не просил об этом, – отозвался подполковник. – Мое состояние вполне удовлетворительное.

– Вы на грани тяжелого нервного срыва. Говорю вам как опытный специалист.

Специалист видел Сафронова первый раз в жизни и всего каких-то пару минут.

– Понимайте это как приказ, – жестко произнес медицинский полковник и добавил, уже более мягким тоном: – Это делается для вашего же блага, Роберт Сергеевич. Медицине видней, уж поверьте.

Пришлось поверить. Приказ есть приказ. Таким образом, Сафронов оказался в закрытом санатории министерства обороны, который в день приезда подполковника был взят под усиленную охрану. Это было вызвано некоей оперативной необходимостью, в подробности которой отдыхающих посвящать не стали. Сафронов каждый день проходил медосмотр, имел беседу с психологом. Когда плавал в бассейне или занимался в тренажерном зале, то заметил, что за ним ненавязчиво наблюдают не только медсестра, но и кто-нибудь из офицеров медицинской службы. Периодически во всем санатории отключалась мобильная связь, а обычных телефонов было всего три, и они находились в кабинете главврача, дежурной медсестры и начальника спортзала. Так продолжалось три дня. Сафронов понял, что попал под тотальный контроль и просто так покинуть санаторий он теперь не сможет. А ведь за эти самые злосчастные две недели Лорд и Шубин окончательно заметут следы и… скорее всего, ликвидируют провалившего «операцию» Парфенова. За разбомбленные и уничтоженные десантниками спецполка ВДВ базы прощения не будет. Первый на очереди Парфенов, потом… нетрудно догадаться кто. А он, подполковник Сафронов, плещется в бассейне, шутит с медсестрами и хорошенькими горничными. Связаться бы с Бондаревым или Павлом Яковлевичем. На третий день пребывания мобильная связь не работала целые сутки. «Они ведь не дураки, – думал о шубинской компании Сафронов. – Наверняка уверены, что я попытаюсь покинуть санаторий. Им это не нужно, ой как не нужно, поэтому они попытаются удержать меня здесь любым образом. Скорее всего, кого-нибудь подошлют…» И подполковник не ошибся. К вечеру третьего дня в дверь его комнаты послышался короткий мелодичный звонок.

– Ты?! – с немалым удивлением проговорил Сафронов, отворив дверь.

– Во-первых, здравствуй, – произнесла, переступив порог, нежданная гостья. – А во-вторых… сам догадайся, что гвардейцы-десантники делают во-вторых.

– Здравствуй, Ира, – проговорил Сафронов, отступив в комнату, стараясь при этом взять себя в руки и ничем не выдать охватившего его волнения. – Чем обязан твоему визиту?

– Сафронов, ты неисправим! – отозвалась бывшая жена. – Я просто захотела тебя увидеть. Можешь такое себе представить?!

– Если честно, то с трудом, – ответил со сдержанной вежливостью подполковник.

– Могу уехать, – как ни в чем не бывало вскинула тоненькие, красиво очерченные брови Ирочка.

– Нет, что ты, – улыбнувшись, проговорил Сафронов и наконец обнял женщину за плечи.

Ирочка почти не изменилась. Ни лишних морщинок, ни прочего лишнего. Даже прическа из темно-русых, не тронутых краской волос осталась прежней… Она оказалась здесь и сейчас. И случайностью это быть не могло.

К сожалению…