Омнибус: Кровавые Ангелы
Шрифт:
— Нет, нет, жрец. Вопросы Рафена заслуживают ответов.
— Мы не должны идти этим путем, Аркио, — в голосе Рафена было отчаянье, — Поверни и отринь его. Мы не можем допустить войны среди Кровавых Ангелов — если мы будем драться со своими, мы будем уничтожены так же верно, как если бы нас вычеркнули из существования враги.
Штель прерывисто вздохнул, наблюдая за двоими воинами.
В это мгновение будущее балансировало на грани; утонченный план инквизитора был пойман как муха в янтаре. Ответ Аркио его кровному брату может, как запустить, так и полностью разрушить осторожные махинации Штеля.
—
Он покачал головой.
— Нет, Рафен, я не желаю посеять семена раздора среди ордена. Этот вопрос должен быть решен до того как прольется еще чья-то кровь. Ты прав, мы не должны допустить войны.
Аркио развернулся к Сахиилу.
— Поверенные Данте хотели привести меня в цепях на Ваал, где в меня бы тыкали и забавлялись, как с каким-то протухшим мутантом. Я не подчинюсь этому.
— Что ты предлагаешь, Благословенный? — Ответил жрец.
— Выберите место на нейтральной территории, — приказал он, — найдите мир, где мы могли бы встретиться лицом к лицу на равных условиях. Пошли Данте сообщение, что я желаю разрешить возникшее между нами противоречие.
Он взглянул на Рафена, его глаза горели.
— Я не воспользуюсь славой Обагренного Божества, только чтоб увидеть, как она оборачивает Кровавого Ангела против Кровавого Ангела.
— Все будет сделано, — Сахиил поклонился, — и что насчет последователей среди обычных людей?
Аркио встал по весь рост и шагнул к декоративных, глассталевым дверям, ведущим на балкон часовни.
— Я обращусь к народу и моим воинам Перерожденного. Он заслуживают знать о том, что сегодня произошло, и куда это их приведет.
Как только он приблизился, почетная стража открыла двери.
— Я возьму с собой свою тысячу, — объявил он, — и затем к Ваалу.
Аркио вышел под бледный солнечный свет Шенлонга и овации толпы поглотили все остальные звуки. Рафен видел, как его родной брат купается в сиянии их почитания.
— Ты ищешь смерти? — Сказал голос прямо ему в ухо и, развернувшись, он увидел лицо Сахиила. Высший Сангвинарный жрец стоял у его плеча, его лицо было красным от сдерживаемого гнева.
— Я бы с удовольствием предоставил ее тебе, если это то, чего ты так жаждешь.
Он проигнорировал заряженный редуктор в руке Сахиила. Глаза всех остальных были обращены к Аркио, поскольку он начал свою речь, обращенную к городу-мануфактории.
— Чего ты боишься, жрец? — Ответил он почти шепотом. — Разве твоя вера в Аркио столь хрупка, что мое дыхание заставляет ее шататься?
Сахиил расцвел еще сильнее.
— Из нас двоих это у тебя нет веры, — прошипел он, — даже перед лицом фактов, ты отказываешься полностью подчиниться Аркио.
— Я принес клятву…
— Да? — Жрец ткнул его в грудь. — Ты принес ее отсюда?
Рафен на долю секунды замешкался, и лицо Сахиила искривила улыбка.
— Я думаю, нет.
Десантник краем глаза увидел движение, невидимый для Аркио и остальных, инквизитор бесшумно двигался темными углами к медным дверям.
— Я преданный Кровавый Ангел и Сын Сангвиния, — с абсолютной верой в это ответил Рафен жрецу, — в этом не было никогда сомнений.
Теперь замешкался Сахиил.
— Я… я многие годы
— Да, — согласился Рафен, — но само благочестие могло ослепить тебя.
Он отодвинул пистолет Сахиила в сторону и прошел мимо него, следую из часовни за Штелем.
— Помни об этом, когда в следующий раз тебя потянет пролить кровь еще одного брата.
Рафен оставил жреца в одиночестве. Сахиил нахмурился и стал гладить редуктор в кобуру, ища утешения в превосходном инструменте и изгибах освященного аппарата. В глубинах разума высшего Сангвинарного жреца, его ожидала крошечная заноза сомнений.
УСИЛИЕ от каждого шага тяжело давило на Штеля, пока он шел по затененным коридорам крепости, случайный наблюдатель не увидел бы ничего неправильного, возможно, небольшую поспешность в ходьбе, глубокое дыхание. Это было заслугой обучения в Ордо Еретикус. Инквизитор был изнурен, намного сильнее, чем он мог показать это Аркио и Кровавым Ангелам. Их род был хищниками. Они могли учуять слабость, подобно запаху открытой раны. Его спектакль достиг критической фазы, и он не мог себе позволить выглядеть не нормальным.
Штель на секунду остановился и еще раз обмакнул брови своим платком, задев электротатуировку аквилы. Напряжение в его мускулах ослабевало, но он все еще страдал от сильного психического усилия, израсходованного на Воде. Он глубоко вздохнул. Было мгновение в часовне, когда сильная психическая концентрация Штеля ослабла, всего мгновение. Эпистолярий мгновенно узнал об этом и посмотрел на инквизитора внутренним взором, на один краткий миг он видел в нем того, кем он был на самом деле — манипулятором, стоящим за разворачивающимися событиями. Весь план Штеля чуть было не рухнул там; если бы Воде осознал что это он, а не Аркио, был источником темных энергий в комнате, тогда бы инквизитор умер от топора Воде. Спасибо варпу, что этого не случилось, сказал он сам себе. Штель умудрился восстановить концентрацию, давя на Воде, чтоб тот обратил свою ярость опять на Аркио и события произошли именно так, как предполагалось. Пока он колдовал, создавая невидимый защитный покров для юного космодесантника, Сахиил и остальные последовали по подготовленным для них шаблонам и привели события к развязке. Актеры сыграли свои роли, ровно так, как он это предвидел.
Поблизости были комнаты, которые Штель взял себе для жилья и по мере его приближения, он уже мог чувствовать, как его силы восстанавливаются, но все же, он еще нуждался в трансе отдыха, чтоб быть готовым к следующему шагу. Он позволил себе улыбнуться. В этом заключалась красота его плана, размышлял инквизитор, совершенство во всем, во всех лучших интригах. Не то чтобы Штель принуждал этих людей свернуть с избранного пути явной грубой коррекцией. В таком спектакле не было утонченности и размаха. Нет, мастерство Штеля было в нежном подталкивании, в сладком слове сомневающимся. Его ловкость была в мягком направлении добродетели и благородства в такие ситуации, где бы им было легко сделать сомнительный выбор. Воинам, как Аркио и Сахиил. Инквизитор подводил их к одной моральной черте, затем к другой и так далее, пока они не станут на путь проклятья.