Омут памяти
Шрифт:
Сложилась странная ситуация. Я говорил Джейн, что она, вероятно, не во всем права, что международные отношения — материя сложная. Собеседница была неумолима, стояла на своем. Собравшиеся вокруг нас люди с интересом слушали этот спор, улыбались, но не вмешивались. Джейн Фонда была остра на язык и очень убедительна. Вечер прошел прекрасно.
Потом она вышла замуж за владельца Си-эн-эн Теда Тернера. Они посетили меня в Кремле. Пригласили на вечеринку, посвященную своему семейному союзу. Но я не смог там присутствовать, был в какой-то командировке. Жаль, конечно. Думаю, что они обиделись. Думаю так потому, что последующие две встречи с Тернером
Вспоминается еще один эпизод из журналистской поездки, на этот раз смешной. Приехали мы в один из маленьких городков на юге Техаса. Обратили внимание на то, что в местной газете о нас не появилось ни единого слова. Вечером состоялся прием, организованный одним из богачей. Он занимался весьма своеобразным бизнесом — покупал человеческие скелеты в Индии, приводил их в надлежащий вид и продавал в школы и университеты в США. Заядлый охотник, путешествовал по Тибету, Монголии, по горам Киргизии, Казахстана. Рослый детина с грубоватыми манерами.
Беседуя с ним, упомянули, что, к сожалению, местная газета не сообщила о нашем приезде. «Как так?» — возмутился он. Оказывается, ему принадлежали и эта газета, и местная телерадиостанция. Он поманил пальчиком главного редактора газеты. Тот быстрехонько подбежал. Бизнесмен спросил его, почему так произошло. Тот начал говорить что-то невнятное. Хозяин сказал: «Предупреждаю тебя последний раз. Завтра должно быть не меньше полосы, посвященной этой делегации». И верно. Назавтра появились портреты всей нашей делегации и весьма благожелательная статья.
Кстати, накануне этот главный редактор принимал нашу делегацию, вел себя напыщенно. Надувался, как мог, уверял в своей независимости и в прочих доступных ему радостях жизни. После выволочки от хозяина он ходил как в воду опущенный.
Это я говорю о капризах свободы печати. О том, какие гримасы бывают с прессой и в такой стране, как США.
Нас приняли госсекретарь Роджерс, помощник президента по национальной безопасности Киссинджер и сенатор Фулбрайт. Беседы были весьма обстоятельными. Кстати, Роджерс извинился за то, что делегацию в некоторых местах пикетировали. «Но сделать я ничего не могу», — добавил он. Сказал нам, что американцы хотят уйти из Вьетнама в организованном порядке, но вьетнамцы не проявляют особого интереса к мирным переговорам.
Беседа с Киссинджером была посвящена в основном проблемам разоружения. Киссинджер рассуждал в том плане, что ни одна страна — ни США, ни СССР — не в состоянии достичь стратегического превосходства, которое обеспечивало бы победу в войне. Поэтому президент Никсон теперь говорит о концепции «достаточности». Киссинджер заверял нас, что будет делать все, для того чтобы в советско-американских отношениях произошли качественные сдвиги в лучшую сторону.
Весьма интересной была беседа и с сенатором Фулбрайтом. Он резко критиковал американскую внешнюю политику, особенно войну во Вьетнаме, сказал, что развертывание ракет «Сейфгард» является ошибкой. Обратил внимание на то, что в Америке очень сильно влияние военных на международные дела. Как и в своих книжках, Фулбрайт подчеркивал, что американская внешняя политика строится на мифах. В конце беседы сказал, что великим державам «необходимо уйти от заблуждения, будто они всегда правы и могут приписывать себе миссию всемирной добродетели».
После
Однажды во дворе играл с его детишками. Заметил, как хозяйка нет-нет да и выглянет в окошко. Затем вышла во двор и, смущаясь, заговорила:
— Я вижу, вы любите детей.
— Да, у меня двое в Москве остались, скучаю.
— Но у вас ведь в стране общие дети и общие жены.
— Кто вам сказал подобную глупость?
— Священник.
— Это полная чушь.
Хозяйка была в растерянности. Не знаю, поверила она мне или нет.
На юге, в Нью-Орлеане, мы жили в общежитии негритянского университета. Там посчастливилось побывать на концерте гениального Луи Армстронга. Но там же мы увидели и школы для черных и белых, и трамваи — для черных и белых, и туалеты — для черных и белых. Присутствовали на обеде белого плантатора, который заявил, что его негры всегда будут его рабами.
Поездка по стране дала нам многое. Это не город Нью-Йорк, а настоящая, всамделишняя Америка, разнообразная, многоцветная, разнохарактерная.
Казалось бы, многое должно измениться за прошедшие годы, но я не увидел каких-то новых красок в жизни людей, в их психологии. Конечно, с сегрегацией за это время покончено. Но Америка как бы застыла, законсервировалась. Лицо ее довольное, часто улыбчивое, а еще чаще — искусственно улыбчивое. Американцы продолжали демонстрировать уверенность, а иногда и самоуверенность. Самоуверенность силы, как написал однажды Фулбрайт.
Конечно, мы беседовали с разными людьми и в разных обстоятельствах. Одной краской Соединенные Штаты не изобразишь. Страна мозаична, многообразна. Можно говорить только об отдельных общих чертах.
Потом я много раз бывал в США. Страна менялась как бы на моих глазах. Она с каждым годом становилась более взбудораженной, более нервной и озабоченной — и своими внутренними делами, и международными. Вырос и настороженный интерес к окружающему миру, к жизни в других странах. Появились разного рода опасения, страхи, сомнения. Впрочем, эти впечатления могут быть и неточными — ведь я и сам менялся.
Моя политическая деятельность при Брежневе распадается на две части. С 1964 по 1973 год — аппарат ЦК, а с 1973 по 1983 год — посол в Канаде. Я уже не раз упоминал о моей канадской жизни. Поэтому ограничусь, пожалуй, лишь несколькими эпизодами и своими размышлениями об этой стране.
Еще перед приездом в Канаду в западной печати, особенно в американской и канадской, появилось множество статей, интерпретирующих мое назначение или пытающихся понять, почему я оказался за рубежом. Американский журналист из «Нью-Йорк тайме» Хендрик Смит писал, что «перемещение Яковлева отражает длительный закулисный идеологический спор по важному, хотя и тщательно скрываемому, вопросу о русском национализме… Хотя официальное руководство КПСС и симпатизирует националистам, — продолжал Смит, — но подспудно чувствует, что они представляют опасность для строя, для системы, для коммунистической идеологии, что их точка зрения вовсе не совпадает с ортодоксальным интернационализмом, с идеями мировой революции и многонационального устройства Советского Союза».