Омут. Книга третья. Круговорот

Черкашина Владислава Андреевна

Мы ужинали. Блюда были неописуемо вкусные, сейчас даже тяжело рассказать, из чего они были. За соседним столиком две дамы преклонных лет обсуждали «Титаник» и все последние новости да слухи. Мне эти слухи не казались свежими, однако же уши я навострила, пока невольно не поинтересовалась у них.

– Простите, леди, вы не подскажите, на каком мы корабле?
– мое обращение сильно напрягло Тима.

В ответ дамы кокетливо захихикали. Но я объяснила, что слова мои вполне серьезны.

– Милая, мы на «Титанике», - дружелюбно, но при этом

как умалишенной, промолвила одна из женщин.

– Что?! – вопросила я у Тима.

Его лицо неприятно исказилось и в мгновение ока мы оказались в моей спальне.

– Что это было? – я была потрясена.

– Ты меня спрашиваешь? Между прочим, дату ты назвала. И уж прости, что ассоциировалось, то и вышло, - шепотом негодовал он.

– Мы должны вернуться обратно! Мы должны спасти их, - вопила я.

– Тише, - широкой ладонью заткнул мне рот, - их не спасти. Они встретились с айсбергом почти сто лет назад, а ты говоришь спасти.

Отдернула его руку от своих губ.

– Но мы же можем спасти их, - упрямо настаивала я.

– Нет, не можем, - сказал, как отрезал.

– С твоей способностью мы можем все, - упрямая, как баран.

– А ты не думала, что все те люди были на корабле не случайно? Ведь из них выживут только единицы. Испытания нужны…

– Но не такие же! – перебила.

– Согласен, но я ничего не могу…

– Как так случилось, что ты принадлежишь им?
– я многозначительно посмотрела вверх.

– Хороший вопрос, но знаешь, у меня тоже вопросов хватает, - увильнул от темы.

– Какие же? – а я и купилась.

– Ну, вот тебе пример. На протяжение прошедшего месяца я наблюдаю за одним человеком, - активно помогал себе жестикуляцией, - как ты объяснишь, что ты выбираешь те же самые дни, которые и он?

– А что он такого делает в эти самые дни? – решила уточнить.

– Меняет историю. Спаси мы пассажиров «Титаника» кто знает, как бы потом все сложилось. А здесь один человек делает так, что молодая пара погибает, не успев родить на свет Божий человека, который мог стать отличным ученым.

– О ком ты говоришь?

– Ты возможно не помнишь, но была в Академии очень хорошая преподавательница по физике и астрономии. Помимо всего прочего она была немецким Профессором и Михаэль с Эйвери были под ее присмотром. В этой реальности она не родилась, по причине, которую я тебе уже объяснил.

– И это сделал какой-то человек – кто он? – я все еще была мощно поражена.

– Я не могу сказать. Не сейчас.

– Я все равно считаю, что мы могли… можем, - исправилась, - им помочь… - тихо пролепетала я.

– Боже, Эля! – взвыл парень, - сейчас мы говорим на разных языках.

Он вздохнул и собрал в охапку вещи, которые я нехотя стянула с себя.

– Куда ты деваешь всю эту одежду?

– Складываю в твой шкаф в Академии, - на автомате ответил он.

Я видела, что он готовился уйти, но этот раз отличался от предыдущих.

– Ты вернешься? – как-то вяло, обиженно и испуганно

в один момент.

– Не знаю, - жестко бросил он и исчез.

Это было начало конца.

10

Обычно окружающим плевать на остальных. То есть не так. Нет. Не окружающим, а просто людям. Их не волнует никто, кроме них самих. Разве что мать может переживать за свое дитя да и то не понаслышке знаю, что не всякая мама способна на такие чувства и эмоции. Отчасти я тоже становлюсь такой – в этой неправильной реальности.

С того дня как Тим ушел – если так можно выразиться – прошла неделя. Все семь дней я не ходила в школу, я заболела. И не подумайте, я вовсе не симулировала. Просто во мне словно выключили что-то: я не ела, не спала, не меняла пижаму на другую одежду. Все, что я делала – бесцельно сидела в том самом кресле в углу у окна, что так любил Тим. Время от времени ко мне заглядывала бабуля, приносила пищу и воду, но я только пила – не потому что хотела пить, а потому, что нужно было поддерживать организм иначе бы моя старушка насильно впихивала в меня еду.

Мой взгляд устало лежал на подоконнике, а там за окном продолжалась жизнь. Прошедшую неделю я думала. Думала о многом и малом, разном, чужом, далеком и близком, родном… Никак не могла поверить, что все настолько изменилось, что теперь я чужая среди своих, но не своя среди чужих. Так как «чужих» здесь в принципе нет. Есть только я. Бабуля, родители, одноклассники, кто-то еще, быть может, целая планета. Каждый день кто-то умирает, а кто-то рождается, кто-то женится, а иные разводятся. А я сижу, как монумент, в кресле в углу у окна и думаю обо всем этом – ради чего стоит жить и какова конкретная цена.

На исходе дня жизнь и смерть сближаются сильнее, чем в любое другое время суток. Так день переходит в ночь, огонь в пепел, солнце заменяет луна. Вечный двигатель в действии, он никогда не остановится. Прогресс с регрессом будут продолжать идти рука об руку. Как говорится, ничто не стоит на месте. И мне нельзя.

Я встрепенулась, со смешанным выражением лица обвела комнату глазами, словно слепой стал зрячим. До этого я сидела в положении таком: прижатые к груди колени, обвитые кольцом рук. Но тут я очнулась и встала. Конечности слегка затекли и плохо слушались. Однако ближе к выходу из комнаты ноги окрепли, так что до зала, где шила бабуля, я дошла нормально.

– Твоя клиентка ушла? – охрипшим голосом спросила я.

Сегодня вечером у нее опять была та полная дама, которая кормит бабулю обещаниями об оплате, а сама только заказывает да забирает вещи – видимо, деньги отдавать не собирается. В любом случае, от адресованного ей вопроса бабуля вздрогнула, явно не ожидая моего появления перед ней.

– Да, - тихо и немного удивленно ответила она.

– Я завтра, наверное, пойду в школу, - неуверенно то ли предположила, то ли известила я.

– Хорошо, - все тем же тоном молвила бабуля.