Он будет сам судьбы своей виной...

orphan_account

Продолжая переживать, что он пошёл у Хана на поводу, всё ещё задетый его замечаниями о неумении выслушивать приказы или советы, а особенно — той лёгкостью, с которой Хан говорил о смерти Криса, Джим выдавил: «Да».

— Скажи мне, — проговорил Хан сосредоточенно, — почему тебя так расстраивает смерть этого человека?

— Он был моим другом!

— Нет, — Хан медленно выдохнул, — ясно, что здесь кроется что-то большее. Даже ты, вспыльчивый и импульсивный, не стал бы носиться по космосу, рискуя развязать войну с клингонами, из-за смерти своего друга. Ты Джеймс Т. Кирк, капитан звездолёта «Энтерпрайз», назначенный на эту должность

в поощрение за действия, предпринятые после гибели Вулкана, и это чувствуется в каждом принятом тобой решении, включая акцию на Нибиру, потому что ты и все твои подчинённые давно считают себя мёртвыми. Так что должно быть ещё что-то, кроме сказанного тобой. Что на самом деле заставило тебя начать охоту на меня, Кирк?

С трудом выдавливая из себя слова, Джим позволил выйти наружу той правде, которая терзала его душу с той секунды, как он увидел тело Криса — бледное, неподвижное и залитое кровью, после того, как он не смог нащупать его пульс.

— Это моя вина. Крис был адмиралом, меня сняли с должности, и ему пришлось вернуться, чтобы занять моё место. Его не было бы в том зале, если бы не я.

— Ты заблуждаешься.

— В самом деле? — возразил Джим. — В чём?

— Ты должен справиться с чувством вины, если собираешься идти дальше. Эта слабость позволяет мелочным ограниченным людишкам ставить тебя на колени. Ты виновен в его смерти не более, чем любой другой на том собрании, — продолжил Хан. — Вина лежит на мне, — он помолчал. — Пусть это ничего не изменит, Джеймс Кирк, но всё же я прошу у тебя прощения за то, что ответственен за убийство члена твоей семьи.

Джим не знал, что на это ответить. Прощаю? Ни за что. Возможно, он лучше понимал теперь поступки Хана, но главного не изменить: они привели к гибели тех, кого Джим любил. Вместо того чтобы попытаться ответить, Джим с осторожностью спросил:

— Почему ты делаешь это?

— Ну же, неуверенность тебе не к лицу. Задай мне вопрос, на который действительно хочешь получить ответ, и тебе не придётся долго ждать.

Джим сделал глубокий вдох и спросил:

— Почему ты позволил Споку и Ухуре вернуть тебя на борт моего корабля? Почему спас мне жизнь?

Хан понизил голос так, что даже чуткие вулканские уши Спока не могли уловить его слов.

— Ты необузданный человек, способный на преданность. Такой, кому предстоит провести почти всю жизнь одиноким и непонятым, и поэтому особенно высоко ценящий семью. Я надеялся, что, когда я сделаю всё, что в моих силах, для твоего воскрешения, ты, возможно, пожелаешь стать частью моей семьи.

Джим молча уставился на Хана и сглотнул, почувствовав, как во рту у него внезапно пересохло. Хан медленно ослабил хватку на его запястьях. Он встал с распростёртого под ним тела и подал Джиму руку, без малейших усилий помогая ему подняться на ноги. После он оглянулся, и Джим проследил его взгляд: глаза его остановились на напряжённых фигурах друзей.

Доктор положил Споку руку на плечо, удерживая его на месте, хотя тот мог бы с лёгкостью вырваться, если бы захотел: пусть Маккой и был в прекрасной физической форме для мужчины под сорок, он не смог бы противостоять силе Спока. Никому из них не нравилось то, что происходит, но, казалось, они не усмотрели ничего особенно пугающего, иначе давно пересекли бы комнату.

Джим ещё раз сглотнул и посмотрел на Хана, невозмутимо встретившего его взгляд.

— Теперь начнём сначала, и на этот раз

я хочу, чтобы ты помнил, зачем мы сюда пришли.

Глава 13

Спок терпел руку на своём плече по одной причине: она служила напоминанием, что Джим будет разочарован, если он не выдержит и вмешается. Однако он твёрдо для себя решил, что как только Хан зайдёт за границы дозволенного, недовольство Джима уже не будет иметь значения. Состояние его здоровья было превыше всего.

В конечном счёте, прервал тренировку Хана и Джима не он, а доктор, который убрал руку с плеча Спока и, сделав шаг вперёд, окликнул:

— Хорошо, вы двое, достаточно на сегодня.

Джим оторвал взгляд от Хана, расцепил руки, которые на момент вмешательства доктора были сжаты в кулаки на протяжении 3,8 минуты. Он тяжело дышал и пот стекал с его лба непрерывным потоком. Глаза его были прикрыты, выдавая утомление, и на его лице боролись признательность и недовольство тем, что тренировку прервали.

В полуметре от него в непринуждённой позе спокойно стоял Хан. Хотя Джим за последние 2,3 часа выходил из себя одиннадцать раз, Хан почти не пострадал: только волосы растрепались, и на губе появилась ссадина, которую он заработал, пропустив один из четырёх ударов, которые Джим сделал наудачу, полагая, что такая его тактика всегда приносила свои плоды.

Сначала казалось, что Джим начнёт возражать, несмотря на полное изнеможение, но он передумал. Возможно, потому что он, поднимаясь, зашатался, что заставило доктора Маккоя поспешно направиться к нему.

Спок отправился следом, когда услышал, что Джим через силу произнёс:

— Думаю, что ты, вероятно, прав.

— О, ты думаешь, что я, вероятно, прав, вот как? — парировал доктор.

Подойдя к капитану, доктор Маккой ухватил его за рукав и повёл его за собой на выход. Джим обернулся, чтобы очень искренне сказать Хану: «Послушай, спасибо тебе за это». Спок поборол порыв немедленно узнать, что такого Хан сказал его другу, чтобы заставить его так поступить.

Ещё сложнее стало сдерживать себя, когда этот загадочный человек ответил с совершенно излишней, по мнению Спока, приязнью: «Не стоит благодарности, капитан», — заставив Джима вспыхнуть за секунду до того, как доктор Маккой вывел его из комнаты.

Споку снова предстояло сопровождать Хана. Он счёл такой оборот дел бесспорно неудовлетворительным. К сожалению, его мнения никто не спрашивал, и Споку пришлось доставить Хана в карцер. Взглянув на пленника, он отдал приказ: «Следуй за мной».

Они вместе покинули спортзал и отправились в обратный путь. Спок постарался не выдать себя ни единым вздохом, когда Хан сказал:

— Я восхищаюсь вашей выдержкой, Спок, правда. Должно быть, это было адом — стоять и смотреть, как ваш капитан участвует в схватке, и воздержаться от вмешательства.

Глядя прямо перед собой, Спок ничего не ответил. Он уже не был ребёнком. Он не должен был отвечать на каждый выпад, реагировать на каждую колкость.

Демонстрируя равнодушие к тому факту, что Хан не считает его самообладание абсолютным, что он разглядывает его с тем самым самодовольным выражением на лице, с которым Спок был слишком хорошо знаком с раннего детства. Но ему удалось сохранить контроль над собой и идти дальше. И если он чуть сильнее обычного сжимал сложенные за спиной руки, то не считал при этом, что окружающие заметят какое-то отличие, стало быть, ничего страшного не произошло.