Он и Она
Шрифт:
Блин… еще одна медаль в чемпионате идиоток!
Ну, Кораблева! Ну, ты сама себя слышишь?
ОМГ.
Его аж перекосило! Ясно, что он подумал…
Дикий удар кулаком в стену, штукатурка полетела во все стороны…
– Ну ты и сука…
Он тряхнул рукой, костяшки были сбиты в кровь, а затем бросился вниз по лестнице.
А я бросилась за ним. Глупая…
– Андрей стой! Подожди! Блин! Андрей!
Я не орала – соседей было жалко, я кричала громким
И бежать быстро я не могла – коленка саднила, больно до слез!
У меня колено, у него кулак…
Пустили друг другу кровь, называется.
Я вскрикнула – он остановился, обернулся, еще раз окатил презрением.
Да пошел ты! Надо было тоже развернуться и…
Нет! Не надо! Он опять будет думать, что я с Трошиным, или еще с кем-то.
С другой стороны – пусть думает! Пусть представляет, что у меня там гарем мужской!
– Не лети, а то опять свалишься. Я все понял.
– Там бабушка!
Он не услышал. Продолжил спускаться.
Потом замер. Повернулся.
Я стояла на том же месте, на площадке у окна. Меня трясло от напряжения.
– Бабушка? – ухмыльнулся, гад, - Чертова?
– Нет. Моя.
Опустил голову. Я видела, что ему смешно. Это… хороший знак?
Мне и самой было смешно.
Глупо все.
Зачем он приехал?
Я сразу поняла зачем.
Как только он поднялся вверх по лестнице и впечатал меня в стену прижимая свой адов стояк.
На мне было только тонкое трикотажное домашнее платье. И трусы. Не те, которые рвутся на раз. Обычные танкини. Даже без кружева.
– Что ты…
Говорить он мне опять не дал. Снова насиловал мои губы, как днем, на террасе. Настойчиво, зло, яростно. И так… сладко.
Я не выдержала и застонала, и обняла его, просовывая руки под его пальто, прижимая сильнее.
– Еще… - глухой, грубый голос.
– Что?
– Стони еще…
И его рука уже забралась под тонкую ткань. Там было сухо как в пустыне Сахара. Но я понимала, что это совсем ненадолго с таким его напором. Всхлипнула, буквально насаживаясь на пальцы.
– Фак… Что же ты со мной делаешь…
Я? Разве я что-то делала? Это он. Он прижал меня в подъезде и залез в трусы! А я… Я просто позволяла ему все это, потому что…
Потому что я была живой, когда он делал так!
Не отмороженной куклой, которой чувствовала себя все эти месяцы! А живым человеком, женщиной!
Раздался противный писк домофона, потом стукнула подъездная дверь. Блин! Мы были на втором этаже! Сейчас сюда кто-нибудь поднимется и…
Зашедший запоздалый сосед или соседка вызвал лифт.
Мы продолжали стоять, вжавшись в стену, замерев.
Потом
– Андрей?
Я сама не знала, что скажу ему. Но мне не хотелось, чтобы он отлипал.
Даже несмотря на то, что я видела его сегодня обнимающим другую.
– Поднимемся в квартиру?
– К чертовой бабушке?
– Сам ты… чертов…
В конце концов, хочет уйти? Пусть уходит! Зачем вообще приходил?
Я отстранилась, постояла мгновение, начала подниматься по лестнице.
Он остался на площадке.
Ну…
Почему же так больно опять?
И зачем он только приехал?
Насколько было бы проще если бы он опять умотал в свою Америку!
Бабушка стояла в коридоре уже в туфлях на каблуках – другую обувь она категорически не переносила:
«Какие кроссовки, Наташа, ты умом тронулась? Где я и где кроссовки?»
Она надевала свою модную алую парку, поправляя прическу – легкое мелирование, ни одного седого волоса - а бабуле семьдесят!
– Ты куда?
– Казимир уже подъехал, вернемся на дачу.
– Куда?
– Обратно на дачу. Не буду вам мешать.
– Не кому мешать…
– Добрый вечер… - он чуть кашлянул, неужели в горле пересохло? Отчего бы?
Он все-таки остался! Мне, наверное, надо было лимон съесть – слишком морда довольная…
Бабуля окинула его оценивающим взглядом.
– Вечер? Ночь на дворе, молодой человек! А по ночам приличные люди дома сидят. Только такие как я все скачут по гостям. Спасибо внучка, за чай, мороженое. Приезжай на дачу, не забывай. Все. Упорхнула!
И бабуля реально упорхнула к лифту, оставив нас с Капитаном Америкой вдвоем.
– Вас проводить?
– Меня встретят, спасибо. Дверь закрывайте, молодой человек, холодно! Кто бы мог подумать – снег в мае?
Нам действительно ничего не оставалось как закрыть дверь.
Глава 6.
Она стояла в коридоре, прижавшись к двери в ванную.
Ох уж эти ванные комнаты! Наша карма!
Смотрела испуганно, не моргая.
И молчала.
И я молчал, с трудом соображая, что делать дальше…
Зачем я вообще приехал?
Мать твою…
Устюгов, ты еще спрашиваешь, зачем?
Потому, что уже не было сил терпеть.
Потому, что сглупил, поцеловав ее на террасе.
Считал, что все это мне на хрен не нужно! Я же все для себя решил!
Ага, как же…