Он меня погубит
Шрифт:
И, конечно, я ожидал, что она хотя бы попытается выкинуть какую-нибудь каверзу в аэропорту, но Мелена на удивление стойко приняла судьбу. Нет, было заметно, что она нервничает и напряженно глазами стреляет в разные стороны, но на помощь не звала и в похищении меня не обвиняла публично, да и не публично тоже. Она вообще преимущественно молчала, отвечая только «да» или «нет», пока мы не добрались до виллы.
Естественно, я не собирался привозить мышку-малышку в дом родителей. Ее я поселю на Малом Каймане. Просторная вилла на побережье, которой пользовались, когда прилетали гости или родня. Мелене здесь
– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросила мышка, когда мы вновь остались одни, в спальне, которую она теперь будет занимать. Мои губы сложились в ироничную улыбку. Неужели в самолете я объяснил невнятно? Окей, буду доходчивей.
Она бросила опасливый, быстрый взгляд на огромную кровать и, увы, продолжила задавать вопросы, ответы на которые очевидны. Глупенькая мышка-малышка.
– Но в качестве кого я буду здесь жить?
– Наложницы, жрицы любви, услады в постели, любовницы, шлюхи – выбирай любое звание. Смысл у них один.
Мелена нахмурилась, но обошлось без истерик и заламываний рук. Отлично, не люблю театральщины. Ладно, теперь пора обсудить практическую сторону вопроса.
– Ты будешь жить здесь одна. Я буду навещать тебя время от времени. И брать с собой, когда это будет необходимо. Ты должна всегда быть готова принять меня. Ты должна всегда великолепно выглядеть. Ты должна улыбаться, кокетничать и выглядеть довольной.
– Что еще я должна? Прыгать по команде и подавать голос?
Я не выдержал и громко рассмеялся: никто еще не пытался так кротко и покорно иронизировать в отношении меня!
– Тебе понравится здесь, мышка-малышка. В гардеробной, – я кивнул на вычурную в стиле итальянского барокко дверь, – есть все необходимое и даже то, что тебе не пригодится. Если что – водитель в твоем распоряжении.
Я достал из кармана пиджака бумажник и бросил на стол несколько своих кредиток – хватит все скупить на этом острове.
– Не боишься, что я сбегу? – Мелена наконец подняла на меня свои огромные ярко-голубые глаза. После нашей сексуальной пятиминутки в самолете смотреть на меня прямо она избегала.
– У тебя красивые глаза, – улыбнулся я. Она снова опустила их смущенно. Блядь! Как же вытравить эту безвольную стыдливость, ненужную покорность и монашеское воспитание! Окей, будем действовать шоковой терапией.
– Разденься! – властно бросил, усаживаясь в плетеное кресло. – Я хочу убедиться, что у тебя не только глаза красивые.
– Что?! – ахнула мышка-малышка. – Но как же… Я ведь замужем…
– А кого это волнует?
Вспомнила! Когда терлась о мой стояк в самолете явно не о муже думала! Мелена – дочь своей матери. Сладкая шлюшка в монашеской упаковке. Уверен, когда разбужу ее чувственность, с члена она больше не слезет. Билл, конечно, жалкое чмо, раз его жена до сих пор краснеет, как доморощенная девственница. И ведь хочет меня. Это я еще в полумраке сада в особняке папаши Берроуза почувствовал, а в самолете убедился. Пять лет прошло, а она до сих пор хочет.
– Тебе помочь? – я даже привстал для ускорения. Мелена отступила к кровати, сглотнула шумно и, повозившись, сбросила пиджак. Крохотные пуговички кремовой блузки не слушались трясущихся
– Все сними, – хрипло проговорил я.
– Но…
– Мелена, – с нажимом повторил.
Она сжала губы и потянулась к застежке, через секунду белый повседневный бюстгальтер упал к ее ногам. Мышка-малышка попыталась прикрыть грудь, но я пальцем велел не делать этого.
Мой взгляд ощупывал и ласкал, мягко скользя от тонкой шеи к острым розовым соскам, к крутому изгибу бедер и треугольнику между стройных ног. Мелена была хороша. Сиськи крепкие и стоячие, фигурка подтянутая, ягодицы упругие – трогал, знаю.
– Подойди! – скомандовал я. Мышка-малышка осталась стоять, воинственно вздернув подбородок. Хорошо, сам подойду. Остановился так близко, что напряженные соски коснулись белой сорочки. Неспешно провел линию меж грудей и обхватил правую, взвешивая на руке.
– Ну что, – склонился, шепнув ей в губы, – я все еще не заслужил пощечину? – и больно ущипнул тугую горошину.
Мелена вскрикнула и замахнулась. Я перехватил тонкую ладонь и рассмеялся. У котенка все-таки есть коготки в пепельной шерстке! Я прихватил ее губу, лаская коротким поцелуем, затем вздохнул в ухо:
– Я велю сжечь эти вещи.
Мелена задрожала и пошатнулась, когда отступил от нее. Я снял пиджак и накрыл острые плечи, пусть полелеет последние дни свою стыдливость.
– Каким ты стал… – не без горечи обронила она.
Да, я вернулся из ада и стал чудовищем.
– Таким меня сделали, – холодно бросил, пресекая разговор на данную тему.
– Оденься, в гостиной тебя будет ждать прислуга.
Я не успел выйти, услышав надрывный телефонный писк.
– Отец… – испуганно посмотрела Мелена.
О, о ней все-таки вспомнили!
– Ответь, – разрешил я. Мышка-малышка осталась стоять, не смея даже взглянуть на экран.
– Хорошо, давай я. Нельзя ведь заставлять волноваться папочку Гордона, – сказал с издевкой.
– Привет из преисподней, – весело произнес в телефон. Берроуз замолчал, яростно сопя в трубку, затем на меня полился поток оскорблений и угроз. Я здорово посмеялся, прежде чем отрезвить его: – А теперь ты послушай, жирный ублюдок: если дернешься – все твои многомиллионные откаты сразу же лягут на стол налоговой, а если рискнешь прилететь на Кайманы – живым я тебя отсюда не выпущу. – Мне не нужно было, чтобы Гордон начал суетиться раньше времени и уходить в подполье: пусть думает, что, лишившись жирного куска своих капиталов и дочери, выплатил мне долг. Поэтому я шутливо добавил: – Я всего лишь развлекусь с твоей красавицей дочуркой, от нее ведь не убудет, – сказал с усмешкой, а сам на Мелену смотрел, серьезно и долго. Да, она обречена стать разменной монетой, но я хотел, чтобы мышка-малышка знала: то, что будет между нами, много больше, чем тупое порево. В конце концов я и ее освобожу от деспота отца.