Он мне приснился. Тени
Шрифт:
Я вспыхнул и отвернулся. Ещё не хватало, чтобы папа меня за какого-то слюнтяя принял. Пожалели! Где это видано, чтобы рыбаки свой улов по собственной воле отпускали? Мы же не девчонки, нам не до всякой жалобной ерунды.
Папа хмыкнул. Я даже съёжился весь от этого его «Хм!»
– Да ну? – вдруг сказал он. – Что ж, молодцы.
И хлопнул меня по плечу.
Я взглянул на папу. Думал, он издевается, смеётся надо мной. Оказалось, нет, смотрит серьёзно, даже с уважением! Никогда не знаешь, чего ожидать от родителей. По-моему, я своего отца как облупленного знаю, но никогда бы не подумал, что он меня похвалит за то, что я дал маху. Наверное, здесь какие-то взрослые дела,
Теперь я был даже благодарен Эленке за то, что она проболталась. А ведь всего только минуту назад готов был наградить её подзатыльником.
– О чём задумался? – прервал мои размышления папа. – Уж не сожалеешь ли ты о потерянном улове?
Я неопределённо пожал плечами.
– А что если я тебе скажу, что это я её туда подбросил?
– Кого? – не понял я.
– Куда? – подхватила Эленка.
Папа лукаво улыбнулся.
– Щуку в лужу. Я её туда принёс, у друга в ресторане купил. Она у него там в аквариуме уже второй год плавает, мается. А тут вы со своей рыбалкой. Вот я и решил её таким образом ущучить.
Папа, кажется, был очень доволен каламбуром.
– Кстати, надо будет завтра её оттуда достать. Ей, конечно, не привыкать к тесноте, но всё-таки лужа не лучшее место для рыбы.
Так вот откуда щука в этой луже взялась! Мы с Эленкой уставились на папу. Я совершенно не знал, что сказать. Что ни минута – то сюрприз.
– Ну чего молчите, будто воды в рот набрали? Не горюйте, вы ей жизнь спасли! Завтра выловим сетью и в озеро отпустим. Я, признаться, боялся, что вы её уморите. Да вот на эту девчушку надеялся, – папа потрепал Эленку по волосам. – Она же вас небось надоумила?
– Нет! – Эленка решительно замотала головой. – Это…
– У самих головы есть, – перебил я. – Ещё не хватало девчонок слушаться.
Эленка умолкла. И я уже второй раз за вечер мысленно сказал ей спасибо.
– Что ж, тем лучше, – кивнул папа. – Тогда завтра пойдём вытаскивать беднягу. Ух и досталось же ей!
– Да уж, – вмешалась мама. – Ну и пример ты подаёшь детям! Тут и до живодёрства недалеко!
– Так я же ради них старался! – начал было оправдываться папа.
Но мама была непреклонна. Как врач, она привыкла настаивать на своём и по нескольку раз повторять одно и то же, поэтому спорить с ней было совершенно бесполезно.
– Ладно, ладно, – сдался папа. – Был не прав, признаю. В любом случае, не думаю, что рыбе намного хуже там, куда мы её временно переселили. Там-то её уж точно никто не закажет на обед. Я, можно сказать, дал ей шанс.
– Вот когда вы её спасёте, тогда и поговорим, – отрезала мама.
Все это время мы с Эленкой молча смотрели на моих родителей. Не то чтобы они ссорились, но наблюдать за их перепалкой было довольно забавно. Каждый раз, когда мама подавала какую-нибудь реплику, папа одновременно и хмурился, и улыбался, так что выражение лица у него было очень смешное. А когда отвечал папа, мама непременно вздыхала и поворачивалась то к окну, что-то там рассматривая, то к плите, помешивая что-то на сковородке.
– По-моему, вам уже пора спать, – вдруг сказала мама нам с Элейкой.
– Да, сын, – тут же спохватился папа. – Бери Эленку и марш в кровать.
Я не стал возражать. И хотя Эленка явно была не против съесть ещё несколько долек арбуза, я подхватил её под руку и вывел из-за стола. Я знал: сейчас лучше всего просто делать то, что говорят родители.
– Эй, – тихо позвал я, когда мы уже лежали в постелях.
– М-м? – отозвалась Эленка из-под одеяла.
– Я хотел…
– Чего?
– Хотел сказать тебе спасибо, вот чего.
– За что? – не поняла Эленка.
Я замялся.
– Ну,
– А-а-а, – сонно протянула Эленка. – Понятно.
Я хмыкнул и больше ничего не сказал. Эленка тоже молчала – кажется, заснула.
А я лежал и думал. Вдруг мне вспомнились тени, и я с опаской взглянул на окно. Всё было спокойно, деревья мерно покачивались из стороны в сторону. Я вытянул шею – вдруг они затаились на подоконнике. Но и там никого не было. Может, нам тогда просто показалось? Такое бывает, я слышал, что это называется групповой галлюцинацией – когда людям мерещится одно и то же. Я снова улёгся и стал разглядывать потолок. Сколько себя помню, я всегда спал в этой комнате и уже, кажется, должен был бы выучить наизусть все трещинки. Но каждый раз, когда я присматривался внимательнее, оказывалось, что я не разглядел множества интересных узоров и рисунков. Даже в темноте можно было различить некоторые из них, потому что уличные фонари по ночам исправно горели. Сейчас, например, я увидел огромную рыбину, запутавшуюся в сетях. Я тут же вспомнил о щуке, которую папа подбросил нам в лужу. Мне казалось невероятным, что она может там существовать: вода особенной чистотой не отличалась. Тем сильнее мне хотелось снова пойти к ней завтра, чтобы вытащить и отпустить на волю. Может быть, у щуки есть родители, которые давно ее потеряли и уже и не надеются на её возвращение.
Я посмотрел на Эленку. Вот она-то точно потеряла своих родных навсегда.
Вдруг Эленка вздрогнула, резко протянула вперёд руки и закричала. Так громко и пронзительно, что я даже вздрогнул и заткнул уши. Честно признаться, я порядком испугался, особенно когда заметил, что из-под закрытых век у Эленки текут слёзы.
Тут в комнату вбежала мама.
– Тихо, тихо – уговаривала она Эленку, прижимая к себе. – Всё хорошо, хорошо…
Я давно заметил, что когда кого-то успокаивают, всегда всё дважды повторяют. Раньше я не понимал почему, а сейчас прямо сразу ощутил, что так и правда спокойнее делается. Эленка, наверное, тоже это почувствовала и перестала плакать. То есть, наверное, перестала – я её не видел из-за маминого халата. Просто больше всхлипов не слышал. Взглянул на маму – глаза у неё блестели. Тоже, значит, плакала… Я протянул руку и положил маме на колени. Она вздрогнула от неожиданности, а потом посмотрела на меня и улыбнулась. Грустной такой, не своей улыбкой.
И я вдруг понял, почему Эленка кричала во сне. И как хорошо, что днём она всё забывает. Или делает вид, что не помнит. Потому что как же это, должно быть, страшно – проснуться однажды без родителей. В смысле, не потому, что они в другой комнате или на работе, а потому, что их вообще больше нет. Нигде-нигде. Я опять посмотрел на маму. Она сидела совсем близко. Нет больше нашей команды «Три», это правда. Зато появилась другая, тоже наша. И нас в ней теперь четверо.
Не знаю, как долго мама так с нами просидела, но когда я засыпал, она ещё была в комнате.
А когда проснулся, было уже утро и Эленка скакала на своей кровати. Её золотистые кудряшки подлетали вверх при каждом прыжке, как пружинки. Помнила ли она, что было ночью, я спрашивать не стал. Зато запустил в неё подушкой – нечего в такую рань шум поднимать. Тоже мне акробатка выискалась!
Папа приоткрыл дверь и тут же снова закрыл, потому что в него полетела подушка. Даже в бой не ринулся! А вместо этого сообщил нам из-за двери, чтобы мы устроили перемирие и бежали на кухню есть оладышки. Солдат называется! А ещё говорил, что в танковой дивизии служил. Видали мы таких танкистов, которые без раздумий бой на оладышки меняют.