Он сказал «нет»

Уоддел Патриция

Кем она являлась для него?

Этот вопрос мучил ее не одну неделю, но ответить на него мог только ее муж. Он женился на ней, хотя в этом не было необходимости, и его настойчивость пробудила в ее душе надежду. А теперь эта надежда умерла.

Лес начал редеть, когда карета приблизилась к повороту, после которого начиналась оживленная дорога, ведущая на восток. Кэтрин попыталась найти что-то красивое в этой ночи, попыталась успокоиться, глядя на лунный свет, заливавший дорогу. Но она видела перед собой мужа. Видела его рядом с

любовницей.

По ее щеке скатилась слеза и упала на колено, закрытое синим платьем, которое она в спешке вынула из гардеробной. На плечи Кэтрин набросила легкий плащ, потому что ночи уже были прохладные. Кэтрин утерла слезы, не позволяя себе разрыдаться. Она знала, что если не сдержит слезы, то потом не сможет остановиться.

Карета замедлила ход, и упряжь заскрипела, когда экипаж сделал поворот.

Внезапно карета остановилась, и Кэтрин, приоткрыв дверцу, громко прокричала:

– Что случилось?! Почему мы остановились?!

Кучер не ответил, и Кэтрин, настежь открыв дверцу, выбралась из экипажа.

Кучер повернулся к ней и пробормотал:

– Спрячьтесь, миледи. Похоже, там разбойник.

Кэтрин невольно рассмеялась:

– Разбойник в таком месте?..

Она стала всматриваться во тьму, но ей удалось разглядеть лишь смутные очертания всадника. Тут всадник подъехал ближе, и сердце Кэтрин подпрыгнуло в груди.

– Грэнби! – прошептала она.

– Эй, слезай! – закричал граф, обращаясь к кучеру. – Лорд Уолтем одолжил мне этого коня. Отличный жеребец. Мне нужно, чтобы ты вернул его в Бедфорд-Холл.

– Да, милорд, – пробормотал кучер.

– Нет! – закричала Кэтрин, глядя на возницу. – Оставайся на месте! Эта карета едет в Уинчком!

Кучер понимал, что лучше не спорить с лордом Грэнби, поэтому предпочел проигнорировать приказ его жены. Спустившись на землю, он подошел к графу, все еще сидевшему в седле.

Тут Грэнби спешился и передал кучеру поводья: – Он очень быстро скакал, так что теперь не торопись. Пусть конь отдохнет.

– Да, милорд.

Кэтрин не знала, что собирался делать Грэнби, но понимала, что муж не позволит ей вернуться в Стоунбридж. Хотя Грэнби старался сдерживаться, она знала, что он в ярости. Да, конечно же, он злился на нее.

«Что ж, тем лучше», – решила Кэтрин. Ей следовало просто сказать ему все необходимые слова и покончить с этим раз и навсегда. После того, как муж узнает, что она о нем думает, он с радостью освободится от нее.

Как только кучер покинул их – с точки зрения Кэтрин, слишком уж поспешно, – она приготовилась защищаться.

– Садись в экипаж, – приказал Грэнби. Он пристально смотрел ей в глаза.

Кэтрин вскинула подбородок и с вызовом в голосе проговорила:

– Я не вернусь к тебе. Я еду домой.

– Очень хорошо. В таком случае я прослежу, чтобы ты доехала туда без происшествий. – Граф держал дверь кареты открытой.

Кэтрин колебалась. Она видела, что ее муж злится. Но почему-то он не повышал

голоса; на лице же его словно застыла маска, очевидно, он скрывал свои чувства. Но какие именно? Конечно же, никаких нежных чувств к ней Грэнби не испытывал, иначе не стал бы целоваться с бывшей любовницей. Вероятно, он преследовал ее только потому, что была задета его гордость.

Грэнби заметил смятение на лице жены и мысленно улыбнулся. Кэтрин не помешает немного поволноваться. Он не стал ее наказывать прямо сейчас лишь потому, что, к счастью, с ней ничего не случилось. И его радость оказалась ее спасением на некоторое время.

– Садись в экипаж, – повторил граф.

Грэнби взглянул на жену так, что стало ясно: если она не подчинится, он применит силу.

Кэтрин тяжко вздохнула. Она поняла, что у нее нет выбора. Муж даже не подал ей руки, когда она забиралась в карету.

Захлопнув дверцу, Грэнби взобрался на сиденье кучера и взял в руки вожжи. До Уинчкома было два дня пути, столько же – до Рединга. Оставалось только догадываться, когда его очаровательная жена поймет, что дом, куда ее везут, находится не в Уинчкоме.

Впрочем, это не имело значения. Если потребуется, он запрет ее в карете. Как только они приедут в Фоксли, произойдет то, что должно было произойти. Но это случится на его территории, под крышей его дома, и его жене придется с этим смириться.

Грэнби натянул поводья, и карета тронулась с места. Мили пролетали одна за другой, ночь постепенно уступала место рассвету, и в какой-то момент граф начал что-то тихонько насвистывать.

«Вероятно, Ратбоун прав, – думал он. – Хороший поцелуй поможет решить множество проблем». Граф твердо решил: когда он опять будет целовать Кэтрин, он не остановится до тех пор, пока она не признается, что любит его. А потом он скажет то же самое, и все закончится благополучно.

Все шло гладко, пока не наступило утро. Кэтрин заснула, убаюканная ритмичным покачиванием кареты, а когда проснулась, ее сразу поразил тот факт, что Грэнби не повернул к Бедфорд-Холлу. Вероятно, он направлялся на восток, в сторону Уинчкома. Что ж, когда они приедут туда, то официально и навсегда распрощаются друг с другом.

А потом она почувствовала, что ей необходимо выйти из кареты по нужде. Собравшись с духом, она крикнула из окна:

– Остановись!

Карета почти сразу же остановилась, и дверца открылась.

– Доброе утро, дорогая.

– Черт побери, что же в нем доброго? – проворчала Кэтрин. Все ее тело болело, а ноги затекли от долгого сидения в карете.

Выбравшись из экипажа, она осмотрелась. Вокруг не было ничего, кроме деревьев и грязной дороги, протянувшейся на многие мили. Кэтрин понятия не имела, где они находились и сколько еще времени ей придется трястись в карете.

Граф взглянул на нее с улыбкой и спросил:

– Не хочешь ли поехать вместе со мной наверху?

Сегодня замечательное утро.