Он тебя не любит(?)
Шрифт:
Сон был настолько живым и осязаемым, что Мак ощутил рядом ее тело, обнаженное, настоящее, теплое. Он так истосковался по ней, так соскучился, что даже не стал спрашивать, откуда она взялась, просто брал так как ему хотелось, как нравилось ей, с остервенением, изливая всю горечь, накопившуюся за эти дни.
— А ты меня любишь? — спросил он Эву, когда смог говорить, и по привычке прикусил шею ближе к ключице.
И как прострелило. Запах был другой, вкус другой, под ним была другая женщина, не Эва
— Да, я люблю тебя, Мак, но что ты делаешь? Мне так больно!
— Алена? —
Глава 20
— Алена? Как ты тут оказалась?
— Что значит, как оказалась? Ты много выпил, я привезла тебя домой.
— Я не о том, — нетерпеливо перебил ее Макар, — как мы очутились в одной постели?
— Ты что, в самом деле ничего не помнишь? — изменившимся голосом спросила Алена, стянула со стула его халат и поспешно набросила на плечи. — Мы договорились с тобой…
— О чем? Потрахаться? Ты так просто об этом говоришь? …, мы что, не предохранялись???
— Не думала, что ты совсем не в себе, — Алена поднялась и запахнула халат, а Мак сел на кровати, подперев голову. Там шумело и время от времени взрывались небольшие снаряды. — Извини, похоже, я ошиблась.
— Эй, погоди, — он поймал ее за руку и заглянул в лицо, девушка едва сдерживала слезы. — Не обижайся. Что я должен был помнить?
— Мы с тобой говорили о нас, Мак, нас так много связывает. Мы наделали массу ошибок, и ты, и я, мы выбрали не тех, кто нас по-настоящему любил. Но теперь можно попробовать помочь друг другу пережить эти нелегкие времена, поддержать ты меня, а я тебя, мы можем попытаться скрасить друг другу одиночество и забыть предательство…
«Эва! — прострелило мозг Макара. — Она обнималась с каким-то мужиком, Алена показывала фотку…»
— Где твой телефон? — хрипло перебил он девушку, та с обиженным видом замолчала и поджала губы. — Алена, дай телефон, я хочу посмотреть на то фото, что ты сняла возле «Голливуда».
Она встала и, ни слова не говоря, вышла из спальни. Вернулась и протянула Макару свой айфон, по которому как будто проехалась танковая колонна.
— Что это? — не понял Мак, разглядывая раскуроченный гаджет.
— Ты вчера бросил его о стену, а потом пытался раздавить ногой. Ладно, Мак, я пойду, прости, я, наверное, слишком многого хочу, а тебе….
— Да погоди ты, — он потер лицо руками, у него, похоже, вчера совсем съехала крыша. — Я правда ничего не помню. Но это точно была Эва, ты уверена?
— Ты потому и взбесился, Мак!
— Ален, — он снова потянул ее за руку, — ты прости, я и правда не в себе. Сделаешь кофе?
Макар по стенке добрался до душа, двадцать минут стоял под холодными струями, зато вышел уже практически трезвый, лишь чуть пошатывался при ходьбе. Аромат свежесваренного кофе щекотал ноздри, Мак плюхнулся на стул и вытянул ноги.
— Посмотри, что я нашла за упаковкой с кофейными зернами, — Алена положила перед ним колечко, — ты не знаешь, откуда оно там взялось?
Мак смотрел и чувствовал, как в груди сгущается темная, мрачная туча. Это было обручальное кольцо, которое он подарил Эве. Она не стала отдавать
Почему? Почему было просто не сказать: «Макар, я ухожу к другому, ты мне больше не нужен»? К чему было спрашивать, любит ли он, зная, что все равно уйдет?
Он не думал, что будет так больно. Злость и боль захлестывали, смешиваясь в какой-то невообразимый дикий коктейль, и выливались в такое же дикое желание. Что ж, Алена права, Эва сделала свой выбор, почему бы ему не сделать свой? Он схватил Алену за запястья и прижал к столу, халат пополз вниз.
— Мак, — заговорила она быстро, — давай не здесь, пойдем в спальню, и не хватай меня так, что ты как дикарь, посмотри, у меня вся шея в синяках, ты меня укусил вот здесь, видишь…
Эва носила следы его любви как медали, она сама оставляла отметины на его теле, пусть не такие заметные, но чтобы все знали, что они принадлежат друг другу. Ей с Макаром было хорошо везде, они занимались любовью там, где им хотелось. Эве нравилось, что он с ней делал, а главное, как делал. И все это она зачеркнула за один день, выбросила его из своей жизни, так почему он должен теперь убиваться?
Их встреча была ошибкой, и отношения были ошибкой. Ошибки нужно исправлять, он жил как-то без Эвы и еще проживет. Прекрасно проживет, просто невзашибенно. Если она смогла, он тоже сможет покончить с ненужными воспоминаниями. И тогда эта боль его отпустит. Мак сдернул халат, подхватил Алену на руки и понес в спальню.
Время тянулось медленно, как тянучка. Липкая, тягучая, безвкусная. Эва лежала на кровати, свернувшись клубком, и смотрела как в квадрате окна меняется небо. С утра серо-сизое, со временем оно светлело, становилось сначала синим, потом голубым. Когда светило солнце, Эва вставала и задергивала штору. Потом снова голубое сменялось серым, пока не наступала ночь.
Наверное, ночью все чувства обостряются, потому что особенно больно Эве делалось именно ночью. Она то вспоминала каждую минуту, проведенную с Макаром с самой первой их встречи. То начинала жалеть, что оборвала все нити, не оставив ему никакого шанса ее найти. Дальше начиналось самое ужасное — Эва отчаянно боролась с собой, чтобы ему не позвонить.
Она сменила свой номер телефона, заблокировала номер Макара, закрыла аккаунты в соцсетях, хоть ей и нужен был для работы инстаграмм. Сделала рассылку по контактам с новым телефонным номером, а теперь лежала и казнила себя, что он ищет ее, мечется в поиске, и даже не имеет возможности ее разыскать.
Может, стоило принять предложение Мака и пожить в его «родительской» квартире? А вдруг Геннадий Викторович прав, и это всего лишь проявление ее невроза? Эва начиталась в интернете о неврозах, такая болезнь в самом деле есть, она существует, успешно лечится, только… Только Эва знала, что у нее другая болезнь.
Несчастная, неразделенная, безответная любовь, вот как это называется. С полным погружением в объект этой самой неразделенной любви. Лечится отрезанием, выдиранием, выгрызанием. Полной изоляцией от объекта.