Он все еще двигает камни
Шрифт:
Марка 9:29
Эта глава не для молитвенников в стиле «Конкорд».
Она для тех, кто собирает крохи со стола.
Некоторые молятся, как летит самолет «Конкорд». Легко, изящно, гладко, высоко и мощно. Слова звенят в облаках, и сверхзвуковые сигналы
распространяются по всем Небесам. Итак, если ты молишься в таком стиле, я
выражаю тебе свое восхищение. А если нет, я понимаю тебя.
Может быть, ты такой же как и я — собиратель
никогда не использовал. Ты не так уж стремителен, летаешь низко, и даже, кажется, все больше над одним и тем же местом, а по утрам, бывает, так трудно завести
старый ржавый мотор.
Большинство из нас именно такие молитвенники. Большинству из нас нужен
настройщик.
Некоторым молитвам не хватает последовательности. То пустыня, то оазис.
Длинные, сухие перечисления, прерываемые редкими погружениями в воду
Божественного общения. День за днем, неделя за неделей мы обходимся без
настойчивых молитв, но потом что-то вдруг происходит — мы слышим проповедь, читаем книгу, переживаем жизненную драму, — и вспоминаем о молитве, буквально погружаемся в нее. Купаемся, ныряем и выныриваем, и после чувствуем
себя свежими и новыми. А потом наш путь продолжается, а молитва гаснет.
Другим молитвам недостает искренности. Они слишком поверхностные, заученные, строгие. Больше правил, чем жизни. И пусть даже они произносятся
ежедневно, все равно звучат неуклюже.
Другим не хватает честности. Мы умеем искренне задаваться вопросом, способна ли молитва вообще что-нибудь изменить. С чего вдруг Бог на небе захочет
со мной говорить? И если Он все знает, зачем мне Ему о чем-то рассказывать? И если
у Него все под контролем, способен ли Он хоть что-то изменить?
Если у тебя такие битвы во время молитвы, я познакомлю тебя с одним парнем.
Не переживай, он не монах. Он не апостол с затвердевшими мозолями на коленях. И
не пророк по кличке Медитатор. И он не специально придуманный упрек твоей
совести, чтобы все время напоминать тебе, как нужно по-настоящему молиться. Все
совсем наоборот. Он побирушка. Охотник за крошками с барского стола. Отец
своего больного сына, нуждающегося в чуде. Молитва этого папаши не так уж
величественна, а вот ответ на нее впечатляет. И напоминает нам: сила не в самой
молитве, а в Том, Кто слышит ее.
45
Он молится от отчаяния. Его сын, его единственный сын, одержим бесами. Не
просто глух, нем и страдает эпилепсией, но еще контролируем злым духом. Даже
когда мальчишка был совсем мал, демон бросал его то в огонь, то в воду.
Вообразите, как переживает
взрослеют, а он видит только страдания. Другие уже учат своих сыновей какому-то
ремеслу, а он пытается хотя бы просто сберечь своему жизнь.
Вот уж проблема. Даже на минуту он не может его оставить. Никто ведь не
знает, когда случится очередной припадок. Двадцать четыре часа в сутки отец
пребывает в режиме ожидания, в состоянии полной готовности. Он устал и отчаялся.
И в его молитве слышится и то и другое.
«Если можешь что-то для него сделать, пожалуйста, смилуйся над нами и
помоги». Вслушайся в эту молитву. Достаточно ли дерзновенно она звучит?
Уверенно ли? Сильно ли? Вряд ли.
Одно-единственное слово могло бы все изменить. Если бы он вместо «если»
сказал «так как». «Так как Ты можешь сделать все что угодно для него, смилуйся и
помоги нам».
Но он этого не сказал. Он сказал «если». На греческом это звучит еще более
выразительно. Употребленное здесь глагольное время выражает сомнение. Как если
бы человек говорил: «Подобное решение, вероятно, не в Твоей компетенции, но
вдруг все-таки сможешь… »
Типичный стон попрошайки. Скорее кроткий, чем мощный. Скорее робкий, нежели громкий. Так хромой ягненок бредет к пастуху, но совсем не так
благородный тигр оглашает своим ревом джунгли. Но если твоя молитва похожа на
молитву этого отца, не расстраивайся, — так начинаются великие дела.
Они начинаются с отчаянных желаний. С криков о помощи. Обычные люди не
покоряют сразу же Эверест. Они ни на что не претендуют. Ничем не хвалятся. Не
встают в позу. Просто молятся. Тихо. Слабо. Но все равно молятся.
Существует такое искушение: не начинать молиться, пока мы не научимся
молиться правильно. Мы же слышали молитвы духовно зрелых мужей. Мы читали о
твердой как камень вере. И убедили себя, что нам ой как до этого далеко.
И так как мы решили, что лучше не молиться, чем молиться плохо, мы и не
молимся. Или молимся нерегулярно. А чтобы начать молиться по-настоящему, ждем, когда научимся это делать.
Как хорошо, что тот израильтянин не совершил подобной ошибки. В его
молитве не так уж много веры. Но и не так уж мало. Он даже сам об этом заявляет: «Верую, — говорит. — Помоги неверию моему».
Эта молитва, конечно, не для хрестоматии духовных упражнений. Псалом из
нее не выйдет. Очень уж все просто — ни тебе возвышенных восторгов, ни хвалы.
Но Иисус отозвался. Не на красноречие уст — на боль сердца.