Он же капрал Вудсток
Шрифт:
— Последний? Извольте. Уинни, то есть Черчилль, дуче и фюрер дали дуба и отправились в ад. Там дьявол устроил им допрос: а ну признавайтесь, сколько раз вы обманывали свои народы? Первым ответил Черчилль, и дьявол Старый Ник велел ему в наказание пробежаться разок вокруг ада. Затем исповедался Муссолини, и дьявол заставил дуче трижды обежать вокруг ада. Настала очередь Гитлера. Повернулся к нему дьявол, а фюрера и след простыл. «Где Гитлер?» — заревел Старый Ник. Бесенята ему и докладывают: побежал, мол, фюрер за своим мотоциклом.
— Ха-ха! — неестественно рассмеялся
Пан майор кисло улыбнулся. Ни один мускул не дрогнул на каменном лице капитана Дымбы. Немец не обернулся.
— Разве вы не уважаете пана премьера? — спросил майор.
— Отчего же! — ответил капрал. — Уинстон неплохая палка.
Здесь он ввернул идиоматическое разговорное выражение.
— Неплохая палка? — недоуменно дернув усом, переспросил майор, бросив вопросительный взгляд на Шиманского.
— Это такое выражение, — пояснил тот, — то же, что «неплохой парень»...
Чтобы не упускать инициативу из своих рук, капрал Вудсток рассказал еще два-три анекдота из программы Би-Би-Си.
Около одной деревни проехали мимо взвода фольксштурмистов — семнадцатилетних юнцов и семидесятилетних стариков, возвращавшихся в деревню после полевых учений. Командир взвода — молодой лейтенант с черной наглазной повязкой, — завидев черный «опель-капитан», встал во фрунт и лихо выбросил правую руку в гитлеровском салюте. Офицеры-«аковцы» на всякий случай сняли свои конфедератки с офицерскими серебряными звездочками и галунами, задернули шторки окон. В другой деревне их хотели было остановить ландшуцманы — уже минул полицейский час. Но, разглядев номер на машине уездного шефа фольксштурма, они отскочили и тоже прокричали: «Хайль!»
Капрал все чаще поглядывал в окно. Чего доброго, привезут прямехонько в бывший воеводский город Познань, а ныне столицу имперской провинции Вартегау — Позен и сдадут в учреждение с вывеской «Гехайме Штаатс Полицай» — гестапо.
Совсем стемнело, когда «опель-капитан» круто свернул с асфальтированной дороги, окаймленной черными скелетами старых тополей, и въехал в открытые железные ворота, за которыми в конце каштановой аллеи стоял двухэтажный господский дом с островерхой черепичной крышей.
Ущербная луна светила как раз за флюгером на шпиле невысокой готической башенки с зарешеченными, похожими на бойницы окнами. Полнеба закрывали черные тучи. В голых ветвях каштанов зловеще гудел северо-западный ветер. Ни в одном из окон дома не горел свет.
Штурмфюрер СА, прихрамывая и поскрипывая ножным протезом, поднялся на крыльцо, отпер массивную, окованную железом дверь. Дверь со скрипом распахнулась. Скрип этот больно резанул по нервам. Словно выстрелы, хлопнули дверцы «опеля». Немец посветил электрофонарем в глубь темной прихожей. Потом провел их в большой кабинет, зажег свет и, щелкнув каблуками, удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
Майор первым положил конфедератку верхом вниз на стол, сунул в нее перчатки, затем снял шинель, бросил ее на спинку кресла. Капрал Вудсток, снимая кожаное пальто, заметил на груди майора серебряный крест с белым орлом на золотом поле, висевший на черно-голубой ленте.
— О! Ваш крест похож
Явно польщенный майор улыбнулся.
— Это крест «Виртути милитари» — высший офицерский орден Польши за военную доблесть, — с нескрываемой гордостью произнес он. — То же, что у немцев «Риттер кройц» — «Рыцарский крест». Его ввел наш последний король Станислав-Август в 1772 году. Кстати, капрал, Станислав-Август Понятовский был любовником Екатерины Великой! Так что поляки и в данном пикантном случае одержали верх над своими старыми врагами — русскими.
— Что вы говорите! Простите мне мое любопытство, сэр, за что вы получили этот крест?
— За действия против большевиков весной двадцатого года при взятии Киева, капрал.
Капитан Серый нетерпеливо кашлянул.
— Садитесь, джентльмены! — сказал пан майор, включая настольную лампу. — Пожалуйста, сядьте здесь, капрал.
Поудобнее устраиваясь в глубоком кожаном кресле напротив настольной лампы, капрал окинул взглядом комнату. Высокие до потолка книжные полки вдоль трех стен, торшер, задернутые плотными шторами окна, портреты Гитлера и Гиммлера, большой письменный стол из полированного красного дерева с инкрустированной эмблемой — имперским орлом, консольная радиола «Телефункен»...
Майор взял с письменного стола пачку немецких сигарет «Бергман приват».
— Хотите сигарету, капрал?
Закуривая, майор молчал. Молчали и остальные, бесстрастно глядя на капрала Вудстока, который, пуская дым в потолок, со скучающим видом, развалясь в кресле, чуть прищурясь, разглядывал корешки томов на ближайшей полке. Допрос — а это был именно допрос — начал майор.
— Скажите, капрал, на каком самолете вы прилетели сюда из Англии?
Короткая затяжка. Облачко дыма в потолок. Паузы быть не должно.
— Это был транспортный «дуглас», «Си-47». Отличная машина, джентльмены, — ответил Вудсток, медленно выдыхая дым.
— А дальность какова? Сколько километров? — перебил майор.
— Километров — две тысячи четыреста, а миль, по-нашему...
В сорок первом Евгений летал в тыл врага на советских самолетах «ТБ-3» и «ПС-84». С начала сорок второго трижды забрасывался в тыл врага на «дугласе». Трижды «туда» и ни разу «обратно». В первый раз случилась авария при взлете на Центральном аэродроме в Москве: лопнул правый баллон. Пока меняли баллон, он зашел в кабину экипажа, осмотрел ее, поговорил с пилотом...
— Но ведь «дуглас» американская машина? — с нажимом произнес капитан. Ее конструктор Сикорский, поляк, работающий в Калифорнии.
— Верно! У нас этих «Си-47» немало в Королевских воздушных силах. Я слышал, что американцы снабжают и русских этими самолетами...
Поляки молча переглядываются. Гамбит разыгран.
— Это интересно! — восклицает кавалер «Виртути милитари». — Я ни разу не видел эти новые самолеты. Расскажите нам о них!
— Я не летчик, — улыбается Вудсток, — а только сын летчика. Ну что мне запомнилось?.. Два мотора, экипаж — пять человек: пилот, штурман, стрелок-радист, бортмеханик, инструктор парашютного дела. Сажает двадцать десантников...