Он. Она. Другая
Шрифт:
И у меня получилось. Дни, недели, месяцы понеслись с такой космической скоростью, что я не заметил, как очнулся в октябре. Все месяцы “до” были похожи на один сплошной день: работа, дом, командировки, редкие вылазки с семьей в парк или торговый центр. Нафисе 1 октября исполнилось два, и она бегло говорит, рассказывает короткие стихи и поет песни. А Сабина разрывается между домом и заботой о сестре, к которой сейчас уже ездит на выходные, а раньше каждый день.
К осени Ирада уже окрепла, начала ходить без костылей, и устроилась на удаленную работу, пообещав вернуть долг за лечение, хотя я об этом не просил. В целом все идет своим
Я честно пытался забыть, но ее образ снова и снова встает перед глазами: шоколадные волосы, карие глаза, томный взгляд, мелодичный голос, дурманящий запах, ее мягкие, пухлые губы. Прошлое так просто не отпускает, хотя я и стараюсь выворотить его из души и памяти с корнями. Вывод один: не любил, не надо было и начинать.
Утром завез жену и дочь к Ираде и приехал на работу проверить все отчеты команды. Иногда я делаю это прямо из дома, иногда приходится сидеть за компьютером до ночи. Но сегодня решил закрыться в офисе и все сделать в тишине, чтобы никто не отвлекал. Ближе к обеду, когда сделал большую часть запланированного, на столе завибрировал телефон. Смотрю кто звонит и замираю, забыв дышать, потому что на дисплее высвечивается имя “Эля Маркетинг”. Резко хватаю телефон и принимаю звонок.
– Эля, - выдыхаю в трубку.
– Здравствуй, Таир, - сдавленно отвечает она.
– Прости, что беспокою. Но…
Слышу, как она тихо плачет и судорожно дышит.
– Эля, что случилось?
– встаю из-за стола, до боли сжимая трубку.
– Не молчи.
– Таир, у тебя сын родился. Но он в реанимации.
Глава 7. Мое продолжение
Таир
Залетаю в перинатальный центр, как будто за мной кто-то гонется. Сердце подскакивает к горлу, в ушах пульс бомбит, не переставая. Элина сказала, куда идти, поэтому сразу же мчу в отделение, где она лежит. В палату к ней не пускают, но я хорошо попросил и мне разрешили хотя бы зайти в коридор в бахилах и халате. Эля выходит из комнаты в конце коридора и медленно идет ко мне, придерживая живот одной рукой. Снова бледная, белая, с синими кругами под глазами. Но не менее прекрасная. В глазах страх, грусть и слезы. Мы встречаемся посередине и я вижу, как она кусает сухие потрескавшиеся губы и вытирает щеки. Я жадно мажу по ней взглядом, но и держу себя в руках. Впрочем, как и она. Я это чувствую.
– Здравствуй, Таир, - тихо произносит она.
– Здравствуй, Эля, - хрипло отзываюсь и держу себя в руках, потому что так сильно хочу дотронуться до нее.
– Пойдем туда, - показывает на диванчик у стены.
– Не могу пока долго стоять.
– Да, конечно. Давай помогу.
Беру ее под локоть и веду к дивану. Она осторожно садится и морщится от боли.
– У меня было кесарево. 33 неделя, - объясняет она.
– Воды отошли внезапно. Я была на работе. На своей новой работе.
Сажусь рядом с ней и держу дистанцию, борюсь со своими демонами.
– Мне экстренно сделали операцию, он даже сразу закричал, - ее голос дрожит и слезы снова текут из глаз.
Слушаю это и злюсь на себя за то, что поверил тогда, что ребенка нет. Зачем она это сделала?
–
Не могу больше сидеть в стороне, сажусь ближе, обнимаю ее за плечи и молчу, находясь в полнейшем шоке. Сын. У меня родился сын. От Эли.
– Что говорят врачи?
– спрашиваю после того, как она успокаивается.
– Говорят, что таких деток выхаживают. Но я очень боюсь, Таир, - поднимает на меня красные глаза и смотрит.
– Я бы не звонила тебе, но у меня никого нет. Только тетя. Но у нее своя семья. Я одна и не знаю, как быть.
– Почему соврала?
– ставлю локти на колени и сжимаю пальцы в замок.
– Разозлилась, - пожала плечами Эля.
– Поняла, что ничего у нас не получится и ребенок будет только обузой для тебя. А еще хотела быть сильной и независимой, думала, рожу для себя, подниму его сама, как моя мама меня. Но на деле, я оказалась слабее.
– Ты за меня решила, что я откажусь от сына?
– корю ее, пытаясь скрыть раздражение.
– Прости, - шепчет она, еле шевеля губами.
– Сейчас я понимаю, что была неправа. Ты должен был знать. Поэтому и я позвонила тебе. Я боюсь, что не справлюсь одна.
– Что сейчас нужно?
– без лишних эмоций интересуюсь я.
– Я хожу в реанимацию каждые три часа и кормлю Аланчика, - начала она, но я ее остановил.
– Алан? Так зовут нашего…сына?
– мурашки бегут по коже, когда я это произношу.
– Тебе не нравится?
– неуверенно смотрит на меня.
– Это распространенное имя для метисов.
– Очень нравится. Красивое имя. Алан Таирович, значит.
– Да, - уголки ее губ подрагивают.
– Хорошо. Мне надо поговорить с врачом, все выяснить. Сколько вы здесь пробудете?
– Судя по всему долго.
– Понял. Переведем тебя в одноместную платную палату и ты мне скажешь все, что тебе нужно.
Она молча кивает.
– Я могу на него посмотреть?
– Нет, в реанимацию пускают только матерей. Но я могу показать тебе фото и видео. Я для тети снимала. Хочешь посмотреть?
– неуверенно глядит в глаза.
– Конечно, - сиплю и слежу за тем, как Элина достает телефон, включает его и заходит в галерею.
– Листай вправо. Это вчера было, когда я впервые к нему пришла.
Делаю, как она велит и ком в горле застревает. Мой мальчик и вправду совсем кроха. Ручки и ножки тонкие, как спички, что шапочка, памперс и вязаные носочки кажутся просто гигантскими. Сердце сжимается от того, сколько он переносит, только родившись. Трубка торчит из маленького рта, рука перевязана и от белой полоски тянется прозрачная нить системы. Так хочется его взять на руки, погладить пальчики, поцеловать. Мой сын Алан. Еще одно мое продолжение.
– Прогнозы?
– Говорят, хорошие. Но может быть потом гипоксия и проблемы со зрением.
– Ясно, - встаю и подаю ей руку.
– Поговорю с врачом. Как его найти?
– Я даже не знаю, - растерянно пожимает плечами.
– Уточню у медсестер, - разворачиваюсь, но Эля хватает меня за рукав пиджака.
– Прости, Таир, - резко убирает пальцы и прячет руку за спину.
– Спасибо. Я правда была неправа, что соврала тебе, - ее глаза вновь становятся влажными .
– Просто…я так боюсь. Не могу его потерять. Мы не можем, понимаешь?