Она будет жить с нами
Шрифт:
Я застыла, ожидая того, что сделает и скажет Вознесенский. В голове шумело, прежде всего потому, что слова его матери были в какой-то степени справедливыми. Она говорила правду - Викингу досталась замужняя, с проблемами, да еще и непонятно от кого беременная женщина. В то время, как у него наверняка было пруд пруди вот таких вот невинных Лиз с кучей образований.
– Поговорим обо всем потом, мама, - сказал он и, попрощавшись, захлопнул ноутбук.
И в этот момент мне захотелось исчезнуть и оказаться где-нибудь подальше от этого города. Там, где меня никто и никогда бы не отыскал.
Глава 13
Отец
Детей в семье лейтенанта Каблукова по заведенному порядку того времени было двое: мальчик и девочка. Эдику не повезло родиться старшим, в отличие от Аллы, которая появилась на свет, когда ему едва исполнилось шесть лет.
В тот год, когда в их семействе случилось пополнение, отцу предстоял новый перевод. Эдик же должен был пойти в школу. Возможно, от того, что обстановка в семье оставляла желать лучшего, родители решили не брать мальчика с собой, а оставить его на обжитом месте с бабкой по отцовской линии. Тут, согласно плану, он и должен был пойти в первый класс под присмотром ближайшей родственницы. Грудная Алла, разумеется, уезжала вместе с родителями.
Тогда решение матери, к которой Эдик всегда был болезненно привязан, оказалось для него настоящим предательством. Он просто не знал как его пережить. Отец мало того, что являлся обыкновенным классическим солдафоном, так еще и любил приложиться к бутылке. Сыном он интересовался мало.
В худшие дни отцовское внимание оборачивалось для Эдика подзатыльниками за нерасторопность и нудным перечислениями того, что отец уже умел делать в его возрасте. Обычно в этот тягостный воспитательный процесс мать старалась малодушно не вмешиваться. Особенно если они приключались по пьяни.
Эдик быстро выучил, что любое сопротивление в такие моменты грозит страшными вспышками чудовищного гнева. Как правило, эти вспышки всегда заканчивались одинаково. Отец вдруг начинал упрекать жену в том, что она «гулящая», и распускать руки. Затем, спустив пар, уходил из дома, а после, полночи они с матерью его искали по всем злачным местам военного городка.
Наконец, на исходе августа родители с сестрой отбыли куда-то в сторону Краснодарского края. Так Эдик попал в ад, в котором прожил без малого восемь лет.
Бабка Эдика оказалась самой настоящей скрытой психопаткой. Впрочем, тогда люди и слова-то такого не знали, и уж тем более никто не мог объяснить шестилетнему ребенку природу больного человека, от которого он во всем был зависим.
В доме запрещались любые прикосновения и яркие проявления эмоций. За излишнюю, по мнению бабки, веселость, или, не дай бог, слезы Эдика нещадно пороли. На фоне этих порок отцовские затрещины Эдик стал вспоминать чуть ли не с теплотой.
Каждодневный быт новой жизни с родственницей пестрел многочисленными ритуалами, которые мальчик должен был исполнять точно и неукоснительно. Например, он не должен был спрашивать о матери или как-то положительно о ней отзываться.
Бабка
В частности, старуха любила повторять, что дыма без огня не бывает. Раз отец ревнует мать, значит, она дает повод. По версии бабки, он и пить-то начал от душевной боли, которая причиняла ему жена своими постоянными изменами.
Более того, бабка была свято убеждена в том, что Аллка - плод порока, и никакого отношения к славному роду Каблуковых не имеет.
Идея о том, что Алла ему неродная, Эдику очень нравилась. Вынужденный жить под гнетом садистичного властного человека, он дико завидовал более везучей сестре и оттого не менее дико ее ненавидел. Очень быстро эта ненависть распространилась и на мать, легко заменившую его другим ребенком.
В школьную жизнь Эдик вписался неплохо. Он точно знал, каким должен быть правильный будущий мужчина и весьма быстро заверховодил среди кучки мальчишек из не слишком благополучных семей. Ожидаемо, скоро он начал фигурировать в хулиганских историях, и его бабка стала частым гостем в школе.
Тут-то и проявился очередной парадокс ее странного характера. Будучи деспотичной и до крайности скупой на ласку, она, тем не менее, совершенно не выносила, когда кто-то со стороны начинал критиковать ее внука. В ответ на любые аргументы и доказательства его неподобающего поведения она попросту сатанела. Мало кто мог вынести ту лавину встречных обвинений и упреков, которые она обрушивала вслед за этим на неугодного.
Впервые став свидетелем такой сцены, Эдик испытал чувство сродни ликованию. Нет, он не проникся теплыми чувствами к престарелой родственнице, но зато отчего-то вдруг ощутил себя победителем. Словно каким-то невероятным образом ему удалось обмануть всех.
Шли года. Бабкины закидоны становились все причудливее и жестче. Однако, похоже, за давностью лет к Эдику она привыкла, отчего временами ни с того ни с сего начинала впадать в благодушие и пространно рассказывать о многочисленных достоинствах его отца, на которого, по мнению старухи, Эдик был похож как «горошины из одного стручка».
«Вот только с женой ему не повезло, - всегда в завершении своего монолога подводила итог бабка.
– Ни кожи, ни рожи, ни образования. Да к тому же голодранка. Ни гроша за душой. Еще и гулящая…»
Эдик всегда слушал молча, давно перестав переживать по поводу льющихся как из рога изобилия оскорблений. Внутренне он полностью отделился от бросившей его женщины, считая себя частью той семьи, где были только он и страдающий от женского коварства отец.
И хотя Эдик каждые летние каникулы по установленной договоренности проводил вместе с родителями и сестрой, больше уже ничто не могло поколебать его представления о женской природе. Поэтому, когда в очередной раз допившись до белой горячки, отец начинал кулаками воспитывать мать, ничего, кроме чувства глубокого удовлетворения, Эдик не испытывал.