Она доведена до отчаяния
Шрифт:
Когда мы вернулись, Джанет продолжала говорить о сексе:
– Вот скажи, правда или нет, что женщина может забеременеть, даже если они с мужчиной не снимут трусов?
– Неправда.
– Правда! Так случилось с одной девушкой из «Дорогой Эбби»!
Джанет обхватила себя руками и повернулась ко мне спиной. Ее руки пробегали по волосам, гладили плечи и хватали ее везде.
– Зацени! – хихикнула она. – Мы с мужем целуемся по-французски. О, Росс, ты разжигаешь во мне такую страсть!
– Ты просто
– Даже доктору Килдеру?
– Ни-ко-му!
– Тогда как ты со своим мужем собираешься родить пятерых детей?
– А мы станем приемными родителями, – нашлась я. – Будем усыновлять детей-инвалидов.
Джанет взяла свой шар-оракул, сильно потрясла и перевернула, закрывая предсказание ладонью.
– Позволила бы Долорес Прайс Ричарду Чемберлену засунуть в нее свою писю?
Я цыкнула языком:
– Ой, так смешно, что я забыла посмеяться.
Джанет убрала ладонь и торжествующе улыбнулась.
– Что? Что там?
– «Безусловно, да».
В июле папа спросил за ужином, хочется ли мне во дворе настоящий бассейн.
– Правда? – переспросила я.
– А почему же нет? Места у нас хватит.
– А когда?
– Ну, экскаватор я нанял на первое августа, потом заливается бетон, застывает, и надо подождать, пока бассейн наберется – в общем, в середине августа будешь плавать.
Я вскочила и обняла папу.
– А где мы его выкопаем? Неужели придется спиливать иву?
– Нет, с другой стороны, где ее цветы.
Мы посмотрели на маму. Было заметно, что у нее снова разыгрались нервы.
Папина улыбка растаяла.
– Кислая мина-то в связи с чем? – спросил он.
– Ни с чем, – ответила мать. – Жаль, что ты не обсудил со мной свои грандиозные планы.
– О, да не слушай ее, – сказала я.
Мама встала из-за стола и пошла к раковине. Папа с отвращением вздохнул.
– Если ты из-за денег, так на прошлой неделе я получил у старухи прибавку.
Некоторое время мы ждали реакции матери.
– За что это? – спросила она наконец.
– В воскресенье играли в гольф с владельцем сети баров при бассейнах. Он старый приятель Лу-Энн. Мы с ним поладили, и он предложил все сделать по себестоимости.
– Я не из-за денег.
– А из-за чего тогда? Из-за далий твоих чертовых? Боишься, что кому-то в этой семье будет весело?
Мать развернулась к нам и наставила дрожащий палец на окно над раковиной:
– Меньше всего мне хочется выглянуть однажды во двор и увидеть двухлетнего карапуза лицом вниз в бассейне!
Папин смех прозвучал грубо и зло. Он ответил раздельно, словно самой матери было два года:
– Забор же будет! Бассейн обнесут металлической сеткой.
– Дети перелезают через заборы, Тони.
– Двухлетний
Мать с силой терла тарелки, грохая их на сушку.
– Нетрудно догадаться, за что тебе дали этот бонус!
Папа быстро взглянул на меня и медленно отпил кофе со льдом.
– Это как понимать?
– Никак, – ответила мама.
– Нет, как? Объяснись.
Мать повернулась от раковины – мыльные брызги разлетелись с рук – и швырнула тарелку об пол.
– Ты правильно понял! Ты – старухина шлюха!
Папа велел мне выйти на улицу и поиграть.
– Сейчас же самая жара! – заныла я. – И москиты!
– Марш!
Я прошла через кухню, не чуя под собой ног.
В гараже я поковыряла одно из ржавых пятен на «Кадиллаке» – рак, как это называл папа. Наши соседи, мистер и миссис Дувиль, сидели на своей веранде, а на столе между ними горела свечка с цитронеллой.
Из нашего дома доносились звуки тумаков. Было слышно, как падают кухонные стулья.
– Может, это тебя развеселит, – приговаривал папа, – или это? А вот этого не нюхала? Если ты хоть раз еще…
Дувили задули свечку и пошли в дом.
– Обвиняй ее в чем угодно! Благодаря ей на этом столе хлеб с маслом! Осточертела твоя растреклятая депрессия!
Задняя дверь с грохотом открылась, и папа широкими шагами вышел в патио, держа что-то в горстях. За ним бежала мама.
– Тони, не надо! – умоляла она, хватая его за руки. – Прости меня! Пожалуйста, прости!
Отец подбросил в воздух что-то маленькое и трепещущее. На секунду Пети завис над моей матерью, но тут же перелетел через двор в крону плакучей ивы.
– Будь ты проклят! – закричала мать. – Будь ты проклят во веки веков!
Ее голос несся над всеми соседними дворами.
Я села на велосипед и помчалась, не разбирая дороги. Влажный воздух плотно прижимался к разгоревшимся щекам. Если бы навстречу попался ребенок, я могла его сбить. Я пронеслась мимо улицы Джанет, мимо указателя «Тритоп Эйкрс» – и выехала на Сто восемнадцатое шоссе. Стискивая резиновые накладки на руле, выдавливала из себя дрожь. Я ненавидела обоих родителей. Чем быстрее я ехала и, соответственно, больше рисковала, тем легче становилось на душе.
Домой я вернулась уже затемно.
У черного входа меня напугал папин голос без тела:
– Я уже хотел идти тебя искать!
– Ты в порядке? – хотел знать мамин голос.
– Да.
Вглядевшись в темноту, я различила их силуэты. Родители сидели на ступеньке и курили одну сигарету на двоих.
– Обязательно было вот так уезжать? – спросила мать. – Я чуть не заболела от волнения.
Кончик сигареты стал ярче – было слышно, как она вздохнула.
– Я просто каталась на велосипеде, – сказала я. – Мне нужно было выбраться отсюда.