Она любит плохих парней
Шрифт:
— Кис, — зовет Рома, пристраиваясь рядом.
— Ничего не говори, — отрезаю я, останавливаясь у пешеходного перехода.
— Но я…
— Сначала уйдем подальше.
Прикусываю сухую кожу на нижней губе и безжалостно ее отрываю, сладкий вкус крови растекается по языку.
«Если Рома вампир, то он может сожрать тебя при первом же поцелуе», — веселится внутренний редактор, которого забавляют выбранные мною образы.
Опускаю голову и заправляю кудряшки за уши. Белла была бесячей героиней, но чего у нее не отнять, так это твердолобой
— Ты еще ствол достань, — усмехается он.
Рома засовывает руки в карманы черной кожаной куртки, из-под воротника которой выглядывает черный свитер с белым геометрическим рисунком. Щеки и нос Ромы покраснели от холодного ветра, на голове короткая черная шапка с широким подворотом. Светлые глаза смотрят уверенно и расслабленно, губы улыбаются, смакуя вкус скорой победы. Рома выглядит, как моя мечта, сошедшая с белых страниц, он именно такой, как я всегда желала, за исключением того, что его чувства так же выдуманы, как и мои. Мы с ним одна большая фикция, теперь я это понимаю, ведь даже если он и любит, то не меня, а то, что я на себе нарисовала.
— Если бы он у меня был, то ты бы уже не стоял, — холодно отвечаю я.
Рома развязно хмыкает, шагая ближе, но я его опережаю, отступая на пару шагов.
— Может, хватит уже? Ты достаточно меня наказала, я все понял.
— Если расставание для тебя — наказание, то ничерта ты не понял, Ром.
Он закатывает глаза, запрокидывая голову, и снова пытается подойти, но и в этот раз я реагирую быстрее.
— Сохраняй дистанцию, — прошу я хмуро.
— А то что? Новый парень заругает? — едко спрашивает Рома.
— Это уже не твое…
Рома резким броском подлетает ко мне вплотную и хватает за плечи.
— Мое! — рычит он мне в лицо.
Взмахиваю руками, выбираясь из захвата, и пихаю Рому в грудь:
— Забудь об этом!
Рома нервно дергает шеей и проходится языком по нижней губе, глядя в сторону. Его ломает, и от этого сердце сжимается до щемящей в груди боли. Дыхание учащается, кровь быстрее бежит по венам, стирая ощущения уличной прохлады.
— Кис… — с приглушенной хрипотцой говорит Рома. — Перестань. Подумаешь, поссорились, не в первый раз.
— В последний, — тихо отвечаю я, обхватывая себя руками, чтобы удержать на месте.
— У вас ведь ничего нет с этим преподом, — утверждает Рома, но в его голосе сквозит сожалеющей надеждой, которая царапает сердце. — Ты все это специально, чтобы меня расшевелить. И у тебя получилось.
Он поднимает взгляд, моя нижняя губа предательски подрагивает.
«Держись, Катя! Держись!» — подбадривает внутренний редактор.
— Все не так, это вышло случайно, — оправдания сыпятся
Желваки на щеках Ромы напрягаются, и он отрицательно мычит, качая головой. Набираю полные легкие воздуха, холод замораживает изнутри. Смотрю на бывшего парня, на заветную мечту, и хочется завыть от сожаления. Где-то на подкорке чувствуется шевеление навязчивой мысли, той самой, от которой идут все девичьи проблемы — «а может, нам попробовать еще раз?». Ветер злобно выдувает из тела остатки сил и смелости, я даже чертовой Беллой не могу быть до конца. Хотя, ее знаменитая фраза подходит к нам обеим: «Глупая овечка», я бы даже сказала овца.
Рома, заметив мою растерянность, мягко подступает ближе и поднимает руку к моему лицу. Он запускает теплые ладони под мои волосы и обхватывает шею, наклоняется и упирается лбом в мой лоб.
— Я скучаю, кис, — шепчет он, согревая дыханием мои губы.
— Тебе просто скучно, — тихо отзываюсь я.
— Нет, это не так.
Рома потирается кончиком носа о мой, ведет в сторону по линии скулы, и его дыхание щекочет ухо:
— Кис, возвращайся.
Он точно знает на что давить, эти приливы нежности всегда были для меня катапультой в розовый мир, где мягкие облака из сладкой ваты сбивают горький вкус измен и пренебрежения. И я уже готова запихнуть в рот огромный моток крашеного сахара, как вдруг ощущаю отрезвляющую боль в ранке на нижней губе.
— Я с ним переспала, с тем преподом, — произношу четко каждое слово.
Рома медленно отстраняется, его взгляд темнеет от злости, которую он отчаянно пытается сдержать, но я чувствую, как напряжены его пальцы, что впиваются в кожу на моей шее, и вижу, как трепещут его ноздри от тяжелого дыхания. Вот и все, джокер брошен.
— После нашего расставания? — глухо спрашивает Рома.
— Да.
— Тебе понравилось?
— Что за идиотские вопросы?
— Понравилось или нет? — настойчиво повторяет Рома.
— Да, понравилось! Доволен?
Он отшатывается, глядя в пустоту перед собой, его руки сжимаются в кулаки, а ноги отступают все дальше. Поправляю волосы, царапая ногтями кожу головы, чтобы избавиться от волнительных мурашек, и смело смотрю вперед, желая увидеть ту самую заветную точку в наших отношениях. Может быть именно так и стоит закончить рукопись? Какие бы не были чувства, если они больны, то их вылечит один хороший секс на стороне. Да уж, так себе мораль.
— Значит, мы квиты, — произносит Рома с пугающей задумчивостью. — Я тебя прощаю.
Впиваюсь ногтями в ладони, прижимая руки к бокам, а перед глазами стоит мем, который частенько скидывает мне Гриша, когда встречает нелогичные моменты в книгах, от которых неистово полыхает жопа: орущий во всю глотку суслик. Дикий крик негодующего животного звенит в ушах, и я едва сдерживаюсь, чтобы к нему не присоединиться. Рома?! Тот самый Рома, который ревновал меня к другу гею и танцующим пацанам из «Хайп-Свайп», только что сказал, что прощает мне секс с другим? Серьезно? Где скрытые камеры?!