Она любит плохих парней

Хилл Алекс

— Дарий мог вообще не узнать о споре! Об этом ты не подумала?!

— А чего ты так завелся?! — повышаю голос я, не выдержав давления.

— Прости. — Тоша обхватывает ладонями чашку с горячим шоколадом. — Просто я, мягко говоря, поражен.

— Снова скажешь, что я сумасшедшая? 

Отщипываю кусочек булки и принимаюсь катать его в пальцах, превращая в шарик. Тоша поднимает чашку, и молчание повисает в воздухе промозглым смятением.

— Мне надоело притворяться, Тош. Знаешь, я уже даже смирилась с тем, что нормальные отношения — это не для меня.

— Что за бред?

—

Правда, сам посмотри! Никто не обращает на меня внимания до того, как я прыгну ему на голову, лицо или член. Каждый чертов раз я делаю первые шаги, а потом превращаюсь в картонку со списком нужных качеств. Я устала от игр, больше не могу.

Тоша поднимает на меня царапающий душу взгляд, уголки его губ опускаются. Он протягивает руку и нежно касается моих пальцев, в которых я крошу хлебный шарик.

— Кать, я твой друг, и поэтому обязан сказать то, что думаю на самом деле. 

Молча киваю, и Тоша крепче сжимает мою ладонь.

— Ты сама играешь в эти игры, сама их придумываешь и ведешь, а теперь собираешься поставить на себе крест, обвинив всех вокруг. Это несправедливо.

— Я знаю, — отвечаю тихо. — Знаю, что сама виновата, но винить всех вокруг куда легче.

— Понимаю, — ласково отзывается Тоша, — но легче - это не всегда правильно. И я не думаю, что Рома или даже Дарий были с тобой лишь из-за образов. Что бы ты на себя не навесила, все равно остаешься собой, такое невозможно проглядеть. А все твои загоны по поводу того, что влюбляются только в особенных, — полнейшая чепуха. Ясно?

— Но…

— Тебе ясно?! — строго повторяет Тоша.

Набираю полные легкие воздуха и выпускаю его с длинным выдохом:

— Ясно.

— Вот и хорошо, — с облегчением говорит Тоша.

Прижимаю пальцы к гудящему лбу и массирую напряженную точку. Мужики сейчас — не самая большая из моих проблем.

— С этого момента я официально объявляю романтический тайм-аут. Мне нужно найти работу и съемную квартиру подешевле.

— Думаешь, твой отец и правда послушает мать?

— Перечить точно не станет. Есть, конечно, вариант, что он будет присылать деньги тайно, но если мегера серьезно возьмется за это дело, ей не составит труда контролировать его доходы и расходы.

— Жесть, — кривится Тоша. — И кем думаешь устроиться?

«Жаль то платье сожгли. Мы могли бы стать классной куртизанкой», — хихикает внутренний редактор.

«Очень смешно», — отмахиваюсь я мысленно.

Хватаю телефон и обращаюсь к Тоше:

— Давай посмотрим, что за что сейчас платят.

Следующий час мы прыгаем с одного сайта на другой, рассматриваем вакансии, оставляем заявки и анкеты. Работы для студентов немало, но вот оплата оставляет желать лучшего. Горячий шоколад на столе сменяется чайником таёжного чая, а остывшие булочки на сэндвичи с ростбифом и лососем. 

Тоша опускает телефон на стол, устало разминая шею, и запихивает в рот половину сэндвича, добросовестно пережевывая. Не могу сдержать умиленной улыбки при виде чудесного кудрявого паренька с аппетитом настоящего мужчины.

— Что не так, Кать? — настороженно спрашивает он.

Подпираю щеку кулаком и огорченно выпячиваю нижнюю губу.

—

Ну почему я тебе не нравлюсь? Ты ведь такой милый и красивый, и внимательный, и...

— Прекрати, — весело отмахивается Тоша. — Я не в твоем вкусе. Не заливай.

— Я бы пересмотрела свои стандарты ради тебя. Кстати! Как там твое новое увлечение?

— О-о-о… — мечтательной тянет Тоша. — Само очарование. В пятницу мы идем в кино. 

Зависть стягивает щеки, но я гоню ее прочь, чтобы искренне порадоваться за друга.

— Здорово! Первое свидание всегда самое волнительное, но вместе с этим такое… такое… — Сжимаю пальцы, изображая кошачьи лапки, морщу нос и мурчу, не стараясь подобрать слов для этих милых ощущений.

Тоша смущенно отворачивается, легкий румянец проступает на его светлой коже. Собираюсь еще немного подоставать друга, но меня отвлекает пиликнувший телефон. Веселье исчезает, словно кто-то открыл настежь все двери и окна кофейни, впустив осеннюю влажную прохладу.

*белое сердце* «кис это уже не смешно»

— Рома? — озлобленно спрашивает Тоша.

— Он самый, — отвечаю я, смахивая оповещение с главного экрана мобильника.

— Может, уже пошлешь его прямым текстом?

— Это не сработает, лишь больше его раззадорит. Зря Дарий поцеловал меня у него на глазах.

— Знаешь, — хмурится Тоша, — есть во всем этом что-то такое… странное. А вдруг ты и впрямь нравишься Дарию? Он ведь так и сказал тебе, да?

— Сказал, но это не повод доверять его словам. Меня, между прочим, тоже удивляет его поведение. Если бы мы…

— …были в романе, — пропевает Тоша, размахивая руками и качая головой, точно дирижер клоунского оркестра.

Злобно прищуриваюсь. Нашелся тут артист. 

— Ладно-ладно, не бесись. Продолжай. Если бы мы…

— …были в романе, — с нажимом заканчиваю я фразу, — то у Дария точно была бы личная мотивация. Например, я когда-то обидела его, а потом забыла. Это, конечно, сразу отметаем, потому что мы сто процентов не встречались с ним раньше. Еще вариант — я похожа на девушку, что разбила ему сердце, или на мать, которая его не любила, ну или на сестру, трагически погибшую в раннем детстве. Возможно, Дарий видит во мне кого-то из них и хочет отомстить или, наоборот, наверстать упущенное. Но все это тоже маловероятно. Его мать умерла, он ее почти не помнит, есть старшая сестра, но она жива и здорова, а на страдальца из-за неразделенной любви Дарий вообще не похож. Поэтому переходим к третьему варианту. К нему я склоняюсь больше всего.

— Я весь внимание, — обреченно вздыхает друг.

— Это месть, Тош. Самая яркая из всех мотиваций. 

— Месть? Кому?

— А ты еще не догадался?

— Да куда уж мне.

— Роме! — вскрикиваю я, не понимая, почему Тоша не замечает очевидного.

— Кать, это бред какой-то.

— Разве? — хмыкаю я. — Дарий заактивничал тогда, когда увидел меня с Ромой. Поцелуй во имя спасения, секс — как утешение. Все было слишком быстро и просто, понимаешь? Дарий прекрасно знал, что я еще страдаю по бывшему. Знал, что пытаюсь сжечь мосты, и… что ты думаешь?! Он не просто дал мне спички, а сам все поджог!