Она проснулась в темноте
Шрифт:
Никакого ответа. Однако тот не мог не слышать его. Тогда Шейн, терпение которого иссякло, забарабанил в дверь обеими руками и крикнул:
— Открывайте, Рекер!
Приказ возымел действие, и через несколько секунд Шейн очутился перед молодым человеком лет тридцати, черноволосым и тонким. Он был непричесан, одет в черную бархатную куртку с ярко-красными отворотами, надетую прямо на пижаму, ноги босы.
— Какого черта вам от меня нужно? — раздраженно спросил он. — Неужели нельзя иметь немного покоя у себя дома? Убирайтесь вон!
Он собирался захлопнуть дверь, но Шейн помешал ему.
—
— Элси Мюррей! — повторил Лью Рекер с искаженным от ярости лицом. — И вы беспокоите меня, когда я работаю, чтобы поговорить об Элси Мюррей? Это симпатичная кошечка. Вот и все, что я знаю. А теперь будьте любезны убрать ногу и дайте мне закрыть дверь, иначе я позвоню в дирекцию и потребую вышвырнуть вас на улицу.
— Нет, — спокойно возразил Шейн. — Я войду, Рекер. Как вы были знакомы с Элси, знали ли ее близко?
Он двинулся вперед, и Лью Рекеру пришлось отступить назад.
— Другие могут вам ответить не хуже меня. Кто вы такой и что вам надо?
— Я детектив, — ответил Шейн с улыбкой, — веду расследование по делу Элси. Прошлой ночью она была убита. Вам это известно?
— Нет, я этого не знал! — завопил Рекер. — Что вы говорите? Убита!
Его гнев сменился недоверчивостью.
Шейн снял панаму и огляделся вокруг. Комната маленькая и аккуратно прибранная. Окна выходят на улицу. Пишущая машинка стоит на красивом письменном столе. Напротив кушетки — два удобных кресла.
— Черт побери! — проворчал Лью Рекер, не высказывая ни удивления, ни ужаса, но так, словно эта новость явилась для него личным оскорблением. — Убита! Как? Когда?
— В своей квартире. Где вы были сегодня ночью между двумя и четырьмя часами?
Детектив опустился в одно из кресел и скрестил свои длинные ноги.
— Я? Надеюсь, меня не подозревают?
— Подозревают всех мужчин, которые были с ней знакомы, — заявил Шейн.
Рекер засмеялся с некоторой дрожью в голосе.
— Тогда вам придется поработать. Понадобится целый полк полицейских, чтобы провести это расследование.
— Мне рассказали другое. Вы были, кажется, ее единственным любовником.
— Кроме шуток? Кто же вам это сказал?
Рекер сел и аккуратно поправил отвороты куртки.
— Ваш друг Эвери Бирк, — ответил ему Шейн.
Закуривая, он внимательно наблюдал за Рекером.
— Сволочь! — воскликнул писатель, и гримаса отвращения приподняла его верхнюю губу, украшенную тонкой ниточкой усов. — Элси отказалась пойти в его берлогу. И чтобы оправдать свое поражение, он обвинил ее в том, что она не любит мужчин.
— Кроме вас, — любезно поправил его Шейн.
Лью Рекер пожал плечами, и удовлетворенная улыбка сменила его гневную усмешку.
— Ну и что ж, да, Бирк был вынужден признать, что я не вызывал у Элси отвращения.
— Хорошо, — сказал Шейн. — Где вы были между двумя и четырьмя часами ночи?
— В своей постели.
— Вы можете доказать это?
Рекер заколебался, несколько раз моргнул и пробормотал:
— Это тенденциозный вопрос.
— Так ответьте на него.
— И не подумаю, — заявил Рекер. — Я не арестован и не обвиняюсь в преступлении, не так ли?
— Еще нет, — проворчал Шейн, — но это может случиться, если будете
— Да неужели! Какие у вас есть доказательства, что мои действия и поступки имеют какое-либо отношение к смерти Элси?
— Вы присутствовали вчера вечером на банкете?
Рекер утвердительно кивнул.
— Это был ежегодный банкет Ассоциации Авторов Детективных Романов. Конечно, я там был. С Элси и еще с несколькими сотнями других.
— Вы пишете детективные романы?
— Не совсем. Я записался в Ассоциацию, чтобы пользоваться теми развлечениями, которые она предоставляет своим членам, а также, чтобы она воспользовалась моей известностью. Мой жанр — это многоплановый фантастический роман.
Он говорил приподнятым тоном. Вдруг он выпрямился, и на его загорелом лице отразилось живое волнение.
— Послушайте-ка, проверьте, чем занимался в это время некий Бретт Холлидей. Он пишет идиотские книги, героем которых является один частный детектив из Майами, какой-то рыжий тип, наполовину свихнувшийся. Холлидей вчера не отлипал от Элси целый вечер. Он оказался пьян в стельку, и слышно было только его — выпендривался, чтобы произвести на Элси впечатление. По всей видимости, хотел провести с ней ночь. Я не поклянусь, что это ему не удалось. Его маневры заметили многие, и всем было противно. Вы наверняка найдете кого-нибудь, кто видел их уход.
Шейн покачал головой, но его лицо оставалось невыразительным, как маска.
— Я проверю. Можете ли вы сообщить еще что-нибудь?
— К сожалению нет.
— Расскажите мне об Элси, — сказал Шейн, выпуская клуб дыма. — Личность жертвы играет большую роль в преступлении. Какого типа была эта женщина?
— Таких в Нью-Йорке легион, — пожал плечами Рекер. — Тысячи женщин, созданных по одному образцу. Провинциалочка поселяется в Нью-Йорке, находит работу секретарши в литературной среде. Посещает художников, писателей, и свобода ударяет ей в голову. Она быстро теряет свою наивность и начинает бравировать авангардистскими вкусами, пьет, флиртует. Ее нельзя назвать легко доступной, но она не обладает и чрезмерной добродетельностью. Ей хочется развлекаться. Представляете себе?
— У нее, кажется, были литературные амбиции?
Рекер ухмыльнулся.
— А у кого их нет? Это так просто — писать. Садишься за пишущую машинку, мараешь несколько страниц, за которые издатели тебе платят большие деньги. Два месяца тому назад Элси ушла с работы и принялась сочинять шедевр.
— Какая у нее была работа?
— Секретарша или служащая в какой-то литературной фирме, кажется, — пренебрежительно сказал Рекер. — У нее была хорошенькая квартирка неподалеку отсюда, но она оставила ее и переселилась в меньшую, когда ее охватил писательский зуд. Я чувствую себя ответственным, — удрученно добавил Рекер, — за то, что поощрял ее, боюсь, больше, чем того заслуживали ее слабенькие способности. Я прочел один или два ее рассказа, и, знаете, как это бывает, у меня не хватило мужества сказать, что все это ничего не стоит. Это было актом милосердия с моей стороны. А бедная девушка принимает всерьез ваши похвалы и бросает все ради Искусства с большой буквы. Я утешаю себя тем, что, скажи я ей правду, она мне не поверила бы. Ей надо было самой попробовать.