Она

Ёсимото Банана

Кодзима-сан рассказала, что ты стала совсем взрослой и держалась молодцом. Хо­чется верить, что все у тебя хорошо. Бе­реги себя.

Как же все-таки мне противен этот че­ловек, решила я. В душе он всегда стремил­ся сохранить свою жизнь и по возможнос­ти не подвергать себя риску. Я не могу его простить. Не могу простить, что он живет так долго, как будто не было моей мамы, как будто ничего не произошло.

— Вот поэтому я ненавижу этого ти­па! — выкрикнула я.

Сёити с удивлением заметил:

— По-моему, это вполне честное и вдум­чивое

письмо.

— Да уж, если бы он не был вдумчивым, не смог бы открыть свою клинику. Однако же, будучи каким-никаким врачом, он тем не менее мало занимался пациентами и в свое рабочее время назначал встречи, что­бы повидаться с любовницей. Что может быть ужаснее? Даже уже из-за этого он мне противен.

— Ну да, ты права... Подобные вещи не редкость в мире состоятельных людей, у ко­торых из-за вечной занятости ни на что нет времени, — сказал Сёити. — Для богачей подобное служит своего рода прибежищем в моменты, когда обстоятельства склады­ваются не самым лучшим образом. Прости за неудачное сравнение. Вряд ли это имеет какой-то социальный подтекст. А знаешь, когда речь заходит об этом директоре, ты становишься такой наивной, и, если чест­но, это так умиляет. Ты такая чистая, как ребенок.

Сёити улыбнулся, а я немного смути­лась.

— Возможно, в этом смысле время для меня остановилось. Но ведь в создавшейся ситуации он был чуть ли не единственным, кроме нас с папой, человеком, кто мог бы и должен был помочь маме, разве не так? Разве душевные расстройства — это не его специализация? Однако он ничего не сде­лал, так ведь? Вот поэтому, наверное, я и отношусь к нему так... К тому же, раз все умерли, мне, возможно, просто не на кого больше злиться, кроме него. Дядя с женой тоже пострадавшие, так как едва не были зарезаны моей мамой, и мне сейчас не на кого вылить всю свою обиду и ненависть. — Я заразительно рассмеялась, но в душе еще оставалось какое-то неприятное чувство. Похоже, в какой-то момент мне передалась тяжесть ощущений, владевших мамой и те­тей, когда они лежали в клинике.

Тем не менее после того, как я покинула клинику, насладилась легким ужином в лобби отеля, выпила чаю, получая удоволь­ствие от вкусных сладостей и возможности наблюдать за разными людьми, я, вне вся­кого сомнения, здорово развлеклась.

— Спасибо за то, что показал мне письмо. Пойду к себе. Устала сегодня, хочу пораньше лечь спать. А завтра мы поедем ко мне? — уточнила я. — Приму, что ли, ван­ну с пузырьками. Надо хоть насладиться пребыванием в этом роскошном отеле.

— Может, побудешь со мной еще немно­го... — предложил Сёити.

Упс!

— Зачем?

— Ну, ты выглядишь такой одинокой, — пожалел меня Сёити.

Ого.

— Вот так штука... — вырвалось у ме­ня. — Однако в такие моменты в реальной жизни я не говорю “Вот так штука”.

— Это потому, наверное, что обычно ты участвуешь в умело поставленном спектак­ле, — предположил Сёити.

Этот парень так умен, что даже бесит...

— Да я без всяких задних мыслей! Про­сто хотел еще немного поболтать. А воз­можно, это как раз мне одиноко.

— Ну, раз так, почему бы и нет. — Я сно­ва присела.

— Сегодня я вот о чем подумал. Ты и вправду не лежала в той клинике. Хотя бы­вать там

тебе, возможно, и приходилось.

— Ты действительно так думаешь? Я то­же пришла к такому выводу, — призна­лась я.

— Как бы это объяснить... Мне показа­лось, что твое поведение было несколько иным... В общем, не таким, какими должно быть у человека, которому пришлось про­жить там какое-то время, — пояснил Сёити.

— Почему это? Ты что, разбираешься в подобных вещах? — поинтересовалась я.

— Дело в том, что я занимаюсь боевыми искусствами. Кое-что знаю о многих вещах по поводу движений человеческого тела.

— В таком случае откуда я знаю это ме­сто и женщину по имени Кодзима-сан? — спросила я в смятении.

— Я считаю, что, как и рассказывала Кодзима-сан, тебе, несомненно, приходи­лось бывать в этой клинике, так как твоя мама и директор были любовниками. Мне, как и тебе, не показалось, что Кодзима-сан лжет. Так что лежать ты там ни разу не ле­жала.

— Видимо, в моей памяти перемеша­лись разные вещи и события. Ну и ладно.

Сёити прыснул смехом:

— Почему ты так просто сдаешься? Раз­ве это не самое важное?

— Да, но сейчас для меня важнее всего то, что меня окружает. И если здесь все спо­койно, остальное меня не волнует. Если все принимать близко к сердцу, жизнь стано­вится невыносимой, — улыбнулась я. — А ты, Сё-тян? Отошел после шока от услы­шанных историй о тете?

— Да, она, конечно, слишком отлича­лась от той матушки, которую я знал, но где-то в глубине души я предполагал нечто подобное, — сказал Сёити.

— Люди могут меняться в зависимости от среды, не так ли? Изначально была од­ной из сестер-ведьм, а умирала замечатель­ной мамой. Классно...

— Это тоже далеко от истины. Сколько раз я это слышу, но не знаю, что и ска­зать, — признался Сёити. — Я думаю, что мы очень виноваты перед тобой за то, что так надолго оставили тебя.

— Но никакой твоей вины в этом нет, — возразила я.

— Тем не менее я действительно так счи­таю. Мы совершили непоправимую ошиб­ку. Наверняка и я мог сделать что-нибудь. Так что я тоже несильно отличаюсь от ди­ректора клиники. Ведь я воспринимал все, что было связано с тобой, как не мое дело.

— Ну, тогда мы сейчас же поженимся и вместе создадим прекрасную семью, как тебе? И я хочу родить троих детей, — пред­ложила я.

— Идет, — согласился Сёити. — Это ужас­но, что я могу сделать так мало для тебя.

— Это не так, — улыбнулась я. — Одна­ко все уже закончилось. Действительно ни­чего не исправить.

— Я ничего не знал. Представлял себе, что тебя забрали родственники и что ты живешь у них в безопасности и достатке. А может, мне было проще так думать. Я ве­рил в это и не сомневался, так как с “Конамия” всегда был полный порядок. Одна­ко матушка на самом деле так не думала. Поэтому и раскаивалась потом. Теперь вос­полнить эти пробелы должен я. Если тебе жизнь недодала, это не могло не сказаться и на нашей с матушкой судьбе. На самом де­ле жизнь — очень жестокая штука. Не ска­жешь “моя хата с краю”. Ведь в тот день в са­ду было много общего, что мы делили с то­бой. Я прекрасно помню все, что было тогда. Несмотря на то, что мы перестали видеться...