One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
— Ты говоришь о моей Роуз?
— О твоей Роуз. — Джош презрительно фыркает. — Она не всегда была «твоей Роуз», как ты этого не поймешь, простофиля, чтоб тебя…
— Не смей шутить о ней таким образом. Я серьезно говорю, Джош.
— А я и не шучу, старина. Я говорю тебе, что трахал ее. И довольно часто. Не могу сказать, что она была слишком уж хороша в постели. Все время о чем-то мечтала: луна, вздохи и все такое прочее. Вот тебе и наша Роуз. Кстати, все это было как раз перед тем, как на горизонте появился ты со своими романтическими закидонами,
— Ты лжешь.
— Да чего там! Мы с ней трахались даже в день вашего знакомства. На моей квартире. Примерно в шесть вечера. Потом взяли такси и рванули в отель «Мандарин», чтобы пропустить по паре рюмочек. Ты ведь не знал ничего об этом? Она и не собиралась тебе ничего рассказывать. — Он затягивается сигарой, и ее кончик зловеще пламенеет в сумерках большого зала публичного дома. — Да, у нас был, так сказать, маленький служебный романчик, пока не прибыл ты. Хотя недолго. С месяц примерно. Между прочим, ты мне сделал большое одолжение, когда позволил спихнуть ее тебе.
Я вскакиваю со своего высокого табурета и вцепляюсь ему в горло. Джош даже не успевает вынуть сигару изо рта.
Я ору на него и обвиняю в чудовищной лжи, хотя понимаю, что это не так. Его лицо краснеет, а глаза загораются, подобно кончику дорогущей сигары.
В следующую секунду чернокожий великан-бармен хватает меня сзади и волочит прочь. Привычным движением он отрывает меня от пола, проносит мимо остолбеневших друзей Джоша, девушек с каменными лицами и бизнесменов, беседующих с апатичными красотками.
Мои ноги касаются земли только в тот момент, когда громила бросает меня на мощенную камнем улицу, находящуюся за пределами красивого особняка.
Я самостоятельно добираюсь до гостиницы, ловлю такси до пустынного аэропорта, где ожидаю первый рейс домой. Я понимаю, что больше никогда не увижу Джоша и у него обо мне навсегда останется неправильное впечатление.
Меня вывело из себя даже не то, что он спал с Роуз.
А то, что при этом он ее не любил.
Джеки выглядит как-то по-другому.
Она изменилась даже больше, чем Цзэн или Йуми. Это связано с тем, что она наконец стала другим человеком, о чем всегда мечтала.
Джеки больше не пользуется косметикой. Это что-то новенькое. У нее отросли волосы, и она стягивает их в конский хвост. Крашеные «перышки» тоже постепенно сливаются с основным цветом. Она одета в джинсы и коротенькую футболку. Джеки выглядит моложе, беззаботнее и уже не старается произвести впечатление на весь окружающий мир. И все же она остается прежней. Я сразу узнаю ее.
Я сижу на деревянной скамеечке возле колледжа. Она идет в толпе студентов, которые только что вышли из здания и спускаются по каменной лестнице, смеясь, беседуя друг с другом, размахивая библиотечными учебниками. Затем Джеки и еще какой-то худой длинноволосый парень отделяются от всех остальных и отходят в сторонку.
Мое сердце уходит в пятки. Он нежно обнимает ее за плечи, причем
Она подходит ко мне, а парень продолжает обнимать ее за плечи, но теперь он как-то неуверенно посматривает то на нее, то на меня. Может быть, ему тоже становится немного не по себе.
— Как дела? — интересуюсь я.
— Все хорошо, — сообщает Джеки. Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, не зная, что говорить дальше. Затем она поворачивается к парню и обращается к нему на французском: — J’arriverai plus tard [4] .
— D’accord, j’y serai [5] ,— отвечает он, хотя уходить ему явно не хочется.
Джеки улыбается, и парень отступает. Он уверен, что, какими бы ни были мои отношения с Джеки, у него с ней ничего не изменится.
4
Я приду позже (фр.).
5
Хорошо, я там буду (фр.).
— Новый бойфренд? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком напряженно.
— Просто приятель.
— Француз?
— От тебя ничего не скроешь. Мы вместе учимся. Разве я не говорила, что сменила курс лекций?
— Нет, ты мне ничего не сообщала.
— А ведь я собиралась тебе позвонить. Прости, Элфи. В последнее время я так занята!
— Понимаю.
— Я больше не занимаюсь английским языком и литературой. Я переключилась на культуру европейских стран. Мне так больше нравится. Надеюсь, ты меня понимаешь? Другие страны, почти другой век…
— Как поживает Изюмка?
— Хорошо. И в школу ходит теперь с большим удовольствием.
— Все так же помешана на Скале?
— Мне кажется, она из всего этого понемногу вырастает. В ее возрасте перемены происходят очень быстро. Наверное, скоро Скала исчезнет из ее жизни так же, как в свое время испарились Кен и Барби. Ну а у тебя что новенького?
— Все отлично, просто отлично. В школе Черчилля все по-прежнему. У меня новые ученики. Очень милые. И кстати, я пока не переспал ни с одной из учениц.
— А собираешься?
Я отрицательно мотаю головой:
— Это ушло в прошлое, примерно так же, как Кен и Барби. Я понял, что это заводит в тупик и все романы заканчиваются в одном и том же месте.
— В каком же?
— В аэропорту Хитроу. Но в остальном все хорошо.
— Я рада.
— Ну, может быть, не совсем хорошо. Если честно, то мне очень одиноко.
— Одиноко?
— Да, я скучаю без тебя. И без Изюмки тоже. Мне не хватает тех прошлых дней. Ну, когда мы почти постоянно были вместе, помнишь?