One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
— Может, хочешь выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче? — предлагаю я.
— Нет, нет, спасибо. Буду искать дальше.
Мой отец прощается с Хироко и исчезает в ночи, как самый настоящий призрак, явившийся к нам из далеких семидесятых.
После того случая в парке в наш первый день занятий к нам с Джорджем больше никто не пристает и не мешает. Даже странно. Мы приходим сюда очень рано по воскресеньям, когда парк еще по праву принадлежит существам ночи. Но они на нас никак не реагируют. Как правило, запоздалые гуляки некоторое время молча
Наверное, все дело в Джордже, в том, какие он делает движения. В нем нет никакой медлительности, неуклюжести или слабости. Напротив, мне кажется, что он постоянно излучает некую внутреннюю энергию. И пьяные тихо проходят мимо нас.
— Почему же вы все-таки изменили свое решение насчет обучения меня тайчи? — интересуюсь я.
— Я видел, как сильно тебе хочется научиться этому искусству.
Я читаю сочинение-реферат Джеки Дэй. Банально и неинтересно. Идет рассказ о том, как Яго спланировал свое черное дело, как яростно на это отреагировал Отелло и как в результате пострадала невинная Дездемона. Создается впечатление, что Джеки пыталась пересказать мне содержание четвертого фильма из цикла «Смертельное оружие». История невероятной ревности, предательства и мести. В главной роли Мел Гибсон. Становись к стенке, Яго, на этот раз тебе не уйти!
Ну а что еще можно ожидать от женщины, бросившей когда-то школу? Она даже припомнила заезженную цитату одного критика о том, что пьеса является предупреждением всем добрым женам «следить за своим бельем». Еще неизвестно, как она понимает эту цитату!
Мне искренне жаль Джеки, но в то же время я испытываю некоторую радость, что мне, к счастью, больше не приходится преподавать данный предмет.
На конверте с сочинением нет адреса, чтобы я мог вернуть его по почте. У меня остается только ее визитка: «Счастливая уборщица. Уборка и чистка старомодными способами. Делаем все своими руками». Здесь же указан номер мобильного телефона Джеки. Конечно, я мог бы дождаться, когда в школе Черчилля возобновятся занятия, и вернуть сочинение прямо там, но мне не хочется откладывать данное мероприятие в долгий ящик. Нужно отделаться от Джеки Дэй как можно скорее.
Я набираю ее номер, и автоответчик сообщает, что в данный момент Джеки Дэй работает в художественной галерее Коннелла на Корк-стрит. Это недалеко от школы Черчилля. Я принимаю решение отнести ей сочинение немедленно, чтобы в следующий раз, возвращаясь домой, не обнаружить ее возле входной двери.
Хотя путь до Корк-стрит занимает не более десяти минут, этот район сильно отличается от того места, где мне приходится работать. Здесь даже в воздухе пахнет деньгами и достатком. Я без труда нахожу галерею Коннелла и намереваюсь оставить конверт у администратора, но вдруг замечаю Джеки.
Она уже не разодета так, будто собралась в клуб на танцы. На ней синий нейлоновый халат. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в хвост. Джеки полирует огромное зеркальное стекло витрины. Заметив меня, она на мгновение застывает в удивлении, затем выходит на улицу:
— Что ты тут делаешь?
— Хочу вернуть тебе сочинение. У меня же нет твоего
— Я могла бы сама забрать его. В школе Черчилля. Или в доме у твоей матери. А почему ты так на меня смотришь?
— Как именно?
— У меня свой маленький бизнес. Моя фирма называется «Счастливая уборщица», и мы работаем по всему Уэст-Энду.
— Кто это «мы»?
— Я. А иногда подключаю к своему делу еще одну девушку. Если заказов много. — Она помолчала и спросила: — Что-нибудь случилось?
Я и сам не знал. Но в этот момент я ясно понял, почему ей так необходимо закончить школу, а потом получить высшее образование, почему это для нее так важно. Впервые я понял, что она не принадлежит к тому отряду моих учеников, которым лишь временно приходится подрабатывать, занимая при этом совсем не престижные должности. Скорее всего, в течение следующих тридцати лет она будет заниматься своей работой постоянно. Вот в чем заключается ее будущее.
— Нет ничего страшного в том, что в жизни кому-то приходится заниматься уборкой помещений, — говорю я, словно рассуждая вслух. — Ничего тут особенного нет.
— Конечно. Работа неплохая, но я хочу лучше. И я смогу получить ее, если только мне удастся сдать экзамены.
— Но ведь кому-то же надо заниматься этим. Я имею в виду уборку.
— А ты сам бы стал?
На нас уже начинают обращать внимание посетители галереи. Любители высокого искусства и прочие бездельники, праздно шатающиеся по залам, прищуриваются и разглядывают уборщицу и ее помятого собеседника, стоящих на тротуаре Корк-стрит.
— Послушай, твое сочинение оказалось вполне нормальным.
— Просто нормальным?
— Да, но в нем слишком уж много высказываний других людей. Будто это не твое собственное мнение, а мнение какого-нибудь учителя литературы. Или критика. Нет собственных размышлений.
Джеки улыбается:
— Ты молодец.
— Что?
— Я говорю, что ты отличный учитель.
— Но ты меня совсем не знаешь.
— Я это чувствую. Ты потрясающий учитель. И ты совершенно прав: я должна была высказывать свое собственное мнение. Значит, все хорошо? Ты будешь учить меня?
Мне хочется уйти отсюда, поскорее убраться прочь с Корк-стрит и больше никогда не видеть Счастливую уборщицу вместе с Дездемоной и ее грязным бельем.
Но мне вдруг вспоминается Джордж Чан. Сколько терпения он проявляет, как возится со мной, все время подбадривая меня за крохотные успехи, как постоянно помогает мне, потому что считает, что так правильно.
Не знаю, что именно на меня нашло, но в следующую секунду я слышу свой собственный голос:
— С какого числа ты сможешь приступить к занятиям?
20
Я звоню в квартиру бабули, но она почему-то не открывает мне дверь. Странно. Я-то знаю, что она дома. По крайней мере, мне так кажется, потому что изнутри доносятся звуки работающего телевизора. Слышно, как проходит розыгрыш национальной лотереи, и гости, присутствующие в студии на съемках, ахают и охают всякий раз, когда объявляется очередной счастливый номер. Может, она так увлечена перспективой получить наконец десять миллионов, что не торопится открывать мне? Или что-то произошло?