One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
— Потому что таковы планы, — просто объясняет она. — Каждый человек должен строить планы на будущее. К тому же у меня уже есть письмо, где они подтверждают, что смогут потом принять меня на учебу, если я успешно сдам экзамены. А в школе я училась неплохо. Очень даже неплохо. Но вот потом пришлось ее бросить.
— По определенным причинам. Ты мне уже об этом рассказывала.
— Но сейчас я хочу попробовать еще раз.
— Ладно. Присаживайся, пожалуйста.
Джеки оглядывается по сторонам. Присесть некуда. Я снимаю чемодан
— Чтобы хорошо сдать экзамен по английской литературе, нужно представлять себе его содержание. А оно всегда одно и то же. — Я начинаю считать на пальцах: — Во-первых, произведение писателя-прозаика; во-вторых, произведение поэта; в-третьих, пьеса и, наконец, в-четвертых, это пьеса Шекспира. Чтобы не провалиться, нужно хорошо уметь делать две вещи. Это читать и писать.
— Читать и писать. Хорошо. Понятно. Да, тут все ясно.
— Это значит, что ты должна понимать текст произведения и уметь демонстрировать свое понимание данного текста. Вот в чем заключается суть предмета и экзамена по нему.
Я все знаю наизусть. Такую речь мне приходилось многократно произносить еще в те времена, когда я преподавал в школе фонда принцессы Дианы. Правда, до отличных оценок на экзаменах по английской литературе у моих учеников дело не доходило. Они предпочитали поскорее перебраться в технический колледж под названием жизнь.
В дверь кто-то звонит.
— Прости, — извиняюсь я.
— Ой, а это, наверное, ко мне.
— Что-что?
— Это, скорее всего, моя дочь.
Дочь? Что еще за дочь?!
Мы с Джеки выходим из квартиры и спускаемся ко входной двери дома. Снаружи я вижу неуклюжее, неповоротливое, толстенное нечто, которое, видимо, и есть ее девочка. Возраст определить практически невозможно. Она прячет лицо за сальными каштановыми волосами. Одежда на ней темная и бесформенная, составляющая полную противоположность ярким и облегающим нарядам Джеки.
— Поздоровайся с мистером Баддом, — велит Джеки Дэй.
Нечто молчит. За немытой вуалью челки появляется пара ясных голубых глаз. Но лишь на мгновение. Девочка моментально теряет ко мне интерес и отворачивается. То ли из-за природной скромности, то ли выражая свое презрение.
В руке она держит пачку журналов. На первой обложке я вижу каких-то огромных мужчин в борцовках. Они корчат рожи и наседают друг на друга. Поначалу мне даже кажется, что чудо-ребеночек приволок с собой крутую порнушку. Однако очень скоро становится понятно, что эти журналы посвящены какому-то новому виду борьбы. Как в тумане я иду назад в свою квартиру, а нечто и Джеки послушно следуют за мной. Джеки оживляется и что-то быстро лопочет своему чаду, изредка получая от дочки короткие ответы, больше похожие на мычание и хрюканье. И хотя между моими гостьями нет никакого физического сходства, у меня даже не возникает сомнений в том, что передо мной мать и дочь подросткового возраста.
Нечто входит в мою новую квартиру и
— Это моя девочка, — поясняет Джеки. — Надеюсь, ты не станешь возражать, если она тихонько посидит где-нибудь в уголке, пока мы будем заниматься.
Я тупо смотрю на женщину, которая вырядилась так, что ей больше бы подошло стоять сейчас где-нибудь в Амстердаме у двери с красным фонарем, и молчу. Мне непонятно, как получилось, что она вообще сумела войти в мою жизнь.
— А почему, как ты думаешь, мне пришлось бросить учебу? — вызывающим тоном вдруг спрашивает она.
Я смотрю на угрюмое и безымянное нечто, листающее журналы, которое приходится ей дочерью, и мысленно задаю вопрос: «А почему, как ты считаешь, я перестал преподавать английскую литературу?»
21
Я вижу Хироко, поджидающую меня на улице возле школы Черчилля, и мне вспоминается статья, написанная специалистом по отношениям между мужчиной и женщиной. Она посвящена проблемам, связанным с личностью, которая главенствует в этих отношениях.
Эксперт считает, что тот, кому принадлежит большая власть, проявляет меньше нежных чувств к своему партнеру. И пока Хироко смотрит на мои окна с открытой улыбкой на губах и надеждой в ясных глазах, я начинаю понимать, что именно имел в виду специалист по личностным взаимоотношениям.
Но только мне нет необходимости главенствовать над Хироко или каким-либо способом доказывать свое первенство в наших отношениях. Она моложе, умнее, симпатичнее и намного приятнее меня. Короче говоря, какой аспект ни возьми, она во всем гораздо лучше, чем я.
Но при этом Хироко проявляет ко мне куда больше нежных чувств, нежели я к ней. В итоге получается, что все остальное — и ее внешность, и молодость и так далее — уже не имеет никакого значения.
— Я тебя почти не вижу, Элфи.
— В последнее время накопилось слишком много разных дел.
— Как себя чувствует твоя бабушка?
— Она все еще в больнице. Там ее обследуют, берут разные анализы и откачивают жидкость из легких. Но она не скучает, успела подружиться с другими старушками из своей палаты.
— Она всегда такая жизнерадостная!
— Думаю, она скоро поправится.
— Здорово. Ну… может, мы с тобой сегодня пообедаем вместе?
— Пообедаем? Ты знаешь, мне нужно во время обеда встретиться с Хемишем. У нас серьезный разговор.
— Тогда можно вместе поужинать…
Вот видите, что я имею в виду. Предложить пообедать вместе было вполне нормально. В общем, ничего противоестественного. Но из-за того, что она напрашивается на ужин, я понимаю, что Хироко находится в полном отчаянии. К тому же она не оставляет мне возможности улизнуть. И это предложение поужинать вместе буквально загоняет меня в тупик.