Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный

Хантер Эван

— Бланш, Бланш Мэтфилд, — но опять имя ничего не сказало никому, кроме Кареллы, который коротко кивнул и сказал:

— Она прыгнула, Бэндлер. И я к этому не имею никакого отношения.

— Но вы велели ей прыгать.

— Я пытался увести ее с этого карниза.

— Ну и увели, верно?

— Откуда ты знаешь, что я говорил ей?

— Квартирная хозяйка рассказала мне. Она стояла в комнате за вашей спиной и слышала, как вы велели ей прыгать. — Бэндлер помолчал и спросил — Почему же вы просто не столкнули ее с того карниза? Это было бы равносильно тому, что вы сделали.

— Давай начнем с того, почему

она вышла на этот карниз. Тебе известно? — поинтересовался Карелла.

— Какое это имеет значение? Она бы не прыгнула, если бы не вы.

— Она бы на карниз не вышла, если бы не ты! — уточнил Карелла.

— Как бы не так! — заявил Бэндлер.

— Почему ты ее бросил?

— Кто ее бросил?

— Ты бросил, ты. Слушай, Бэндлер, не зли меня снова! Она хотела умереть, потому что ты ее бросил. «Прощай, Бланш. Было здорово». Вот твои точные слова.

— Я ее любил, — запротестовал Бэндлер. — Она же знала, что я вернусь. Работа была временной. Я говорил ей…

— Ты, Бэндлер, слинял от нее.

— Я же говорю вам, что нет. Я любил ее. Как вы не можете понять!. Она знала, что я вернусь. Я говорил ей об этом. Откуда мне было знать, что она захочет… убить себя?

— Она убила себя, потому что знала: ты порвал с ней. Тебе теперь легче?

— Что… Что вы имеете в виду?

— Ну после того, как ты избил меня? После того, как ты свалил всю вину на меня?

— Вы убили ее! — заорал Бэндлер и сердито соскочил со стула, но Карелла положил на его плечи обе руки и толкнул обратно.

— Как фамилия твоего друга, который на побережье?

— Что… какого друга?

— Ну того, директора, который делал полуторачасовой фильм.

— Это… э…

В комнате стояла тишина.

— А может, его и не было?

— Любого спросите, кто там работает. Я один из лучших ассистентов. .

— Ты действительно ездил на побережье работать, Бэндлер? Или, может, развлечься с дамочкой? '

— Я…

— С дамочкой, — Мейер в подтверждение кивнул.

— Я же говорю вам — я любил Бланш. С какой стати мне было ездить в Калифорнию с другой женщиной?

— Действительно, зачем, Бэндлер? — поинтересовался Хейвз.

— Я…

— Так зачем же, Бэндлер?

— Я… любил… Бланш. Я… Ну какой к черту вред от маленькой… маленькой невинной забавы, развлечения… с кем-то еще? Она., она знала, что я вернусь к ней. Она знала, что та девушка для меня ничего не значит. Она это знала.

— Очевидно, нет.

Бэндлер долго молчал. Затем сказал:

— Я узнал все из газет, когда там был. Прочел маленькую заметочку. О… О Бланш… прыжке… прыжке с карниза, на следующий день, после того, как это произошло. Я выгнал девушку, взял билет на самолет и прилетел сюда сразу же. В субботу. Раньше билетов не было. Но ее к этому времени уже похоронили. И… когда я поговорил с хозяйкой дома, где она жила, она рассказала мне все, что слышала и что вы сказали ей, и я… я подумал, что вы виноваты в том, что убили девушку, которую я любил.

— Ну и продолжай… в это верить, — проронил Карелла.

— Как?

— Так время быстрее пройдет.

— Как?

— Ты можешь получить до десяти лет за нападение первой степени.

Карелла помолчал и напомнил:

— «Какой был вред от маленькой невинной забавы». А! Так, кажется, Бэндлер?

ГЛАВА XIII

Любовь

буйствовала в тот день, когда Фред Хеслер снова появился на участке и снова бешено закрутил всю эту карусель. Сам он даже и не понял этого, не знал, что дело о самоубийстве Томми Барлоу и Ирэн замерло, зашло в тупик, и его уже собирались бросить в папку нераскрытых. Работа полицейских — сплошные скачки с препятствиями, особенно на таком участке, как восемьдесят седьмой. Совершается преступление, все начинают над ним быстро и эффективно работать, потому что все, что предстоит выяснить, обычно выясняется сразу или же никогда. Сто раз осматривается место происшествия, многократно задаются одни и те же вопросы в надежде получить новую информацию. Но дела очень быстро остывают, особенно на таком участке, как восемьдесят седьмой, где ежедневно появляются и требуют расследования новые преступления и где постоянно не хватает времени. В результате нераскрытые дела — это своеобразная лазейка, которая дает возможность полицейскому закрыть дело, не закрывая его. Стоит делу попасть в реестр нераскрытых, они могут выбросить его из головы и сосредоточиться на трех дюжинах других, которые накопились за это время. А старое, нераскрытое дело формально никем не закрыто, так как официального вердикта по нему нет — никто не арестован и не осужден. И в это время, хотя оно официально и не закрыто, никто им активно уже не занимается, оно просто напрасно валяется в шкафу мертвым грузом. Так было и с делом Томми Барлоу и Ирэн Тейер: потерявшее свою остроту, оно готово было попасть в число нераскрытых в тот день, когда у перегородки в дежурную комнату 87-го участка появился Фред Хеслер, в тот самый момент, когда там вовсю бушевали страсти.

Возлюбленным было соответственно пятьдесят восемь и пятьдесят пять лет и они стояли перед столом детектива Мейера, ожесточенно переругиваясь. На мужчине была спортивная куртка, надетая на нижнее белье, когда дежурный полицейский постучал в дверь. На женщине — домашний цветастый халат.

— Так кто же из вас выдвигает обвинения? — пытался выяснить Мейер. .

— Я, — вместе сказали они.

— По очереди, пожалуйста.

— Я выдвигаю обвинения, — настаивала женщина.

— Нет, я, — не унимался мужчина.

Хеслер, стоявший у перегородки, пытался привлечь к себе чье-либо внимание, но все присутствующие в комнате были заняты: кто перебирал бумаги, кто. печатал. А Мейер разбирался с влюбленными.

— Кто из вас вызвал полицию? — задал он вопрос.

— Я, — отозвалась женщина.

— Это правда, сэр?

— Конечно, — подтвердил он, — эта нахалка вызвала полицию.

— Ну что ж, мадам, почему вы вызвали полицию?

— Он ущипнул меня, — пояснила женщина.

— Нахалка, — отозвался мужчина.

— Вы вызвали полицию, потому что он вас ущипнул? Правильно я вас понял? — спросил Мейер терпеливо. — А вы женаты?

— Женаты, — пояснил мужчина. — Эта нахалка не может вытерпеть даже маленького щипка от родного мужа. Сразу же ей надо орать и звать полицию.

— Заткнись, вонючее животное! — не уступала женщина. — Ты схватил меня за ягодицу, я думала, ты ее оторвешь.

— Я же проявлял чувства.

— Ничего себе чувства!

— Это мне нужно было вызвать полицейских, — запротестовал мужчина, — но я не нахал, как ты.