Они мечтали (Сборник рассказов)
Шрифт:
– Ааааа!!! – заорал Лёша.
– Проснись! Проснись, Лёша! – позвал из другой реальности голос.
– Ах! Вика! Ты жива! Ты жива, Викочка! – Лёша обхватил девушку и принялся целовать. – Викочка! А я думал… Это такой плохой сон…
Опомнившись, Лёша отпустил смутившуюся Вику из объятий.
– Прости… Это сон такой… А тут ты… Я обрадовался очень…
Вика сидела рядом и молчала. Несмотря на растрёпанные волосы, подтёки туши под глазами, потрескавшиеся губы, надорванную кофту – она была красива. Самая красивая девушка на свете, как подумал тогда Лёша…
– Ты
– Очень сильно. Но больше – пить…
– Там у бочки ящик лежит. В нём заплесневелого хлеба в изобилии.
– Гадость какая.
– Это ещё королевское лакомство, по сравнению с тем, что придётся пить…
– Ты хочешь сказать… – Вика посмотрела на медленно текущий ручеёк сточной воды.
– Да, я другого выбора не вижу.
– А как мы её? Она ведь такая грязная.
– Видела те банки? В них нужно набрать и поставить отстаиваться. Нам на физике говорили. Сила притяжения гадость вниз стянет. Сверху останется плёнка жира. Посередине – питьевая вода…
– Что вам ещё на физике говорили?
– Что плесень на хлебе – это антибиотик какой-то. Будем его есть – простуда нам не страшна.
– Если ты не знал, антибиотики на живот давят.
– Это как?
– Ты не знаешь как?
– Знаю, не знаю… Всё равно этой дрянью запихиваться придётся.
И таки пришлось…
Последняя надежда на связь с реальностью была разорвана отсутствием сети в мобильнике Вики. Время тянулось болезненно долго. Вика с Лёшей практически не разговаривали. Сидели по разные стороны и вспоминали каждый своё. Прошлым друг друга не интересовались. Разве что имена знали. Вика догадывалась, что Лёша был прилежным учеником и любил уроки физики. Но уточнить не осмеливалась. Зачем? Вдруг ему будет больно вспомнить пьянящий своей безоблачностью прошлый образ жизни. Ей ведь больно…
Леша наоборот – ни о чём не догадывался и не собирался, поскольку все мысли вертелись во вьюге переживаний о судьбе своей мамы. Что с ней? Жива ли она? Где прячется? Об отце он не переживал, так как ненавидел. Тот бросил жену и пятилетнего Лёшу ради своей тупорылой гимнастки. Если Подземные распорют его брюхо – Лёша только порадуется…
Вике было проще: родители с младшим братцем уехали в Крым. Бархатный сезон им всегда нравился. И хотя она часто их вспоминала и плакала, в душе была уверена – с ними всё в порядке. Как выяснилось позже – так оно и было, чего нельзя сказать про родителя Лёши…
Бомжи не возвращались. Можно предположить, что Подземные убили их на поверхности…
Вику разбудил крик, эхом пролетевший по туннелям.
– Лёша, проснись, Лёша, – прошептала она, тряся его плечо.
– Что, что случилось?
– Тут кто-то кричал.
– Тебе не приснилось?
– Нет. Я точно…
По туннелям вновь прокатился крик.
– Сиди тут. Никуда не уходи, – скомандовал парень. – Я пойду, посмотрю.
Вика кивнула.
Лёша подобрал с пола ножку от табуретки. Кажется, крик доносился из левого туннеля. Жирные крысы, встречавшиеся на пути, разбегались в стороны.
Снаружи был день, поэтому Лёша смог рассмотреть голову
– Что с вами?
Голова повернулась лицом вниз. Мутные глаза испугали Лёшу. Они словно два дотлевающих угля прожигали душу. Парень отвёл взгляд.
– Не бойся, малыш, – булькающим голосом сказала голова, – хочешь батончик?
Лёша трясся от страха. Красные волосы. Это ведь не краска. Это кровь!
Дрожащая рука уронила батончик. Лёша машинально подхватил его. "Шоколадный рай" было написано на окровавленной обёртке…
– Тебя как зовут? – увядающим голосом спросила голова.
– Ллёша.
– Лёша… Моего младшего сына звали Лёша… А знаешь, Лёша, я скоро умру…
Лёша молчал.
– Да, умру… Эти твари распотрошили меня как рождественского гуся… Гуся… Как бы хотелось Рождества…
– Я могу как-то помочь? – сквозь слёзы спросил парень.
– Конечно можешь, сынок. Конечно… Я приготовлю салаты, а ты накрывай на стол… Сегодня будет много гостей…
– Я не понимаю.
– Да, и гуся тебе разрезать.
В сточном ручейке булькнуло. Лёша подбежал. Поводил рукой в воде и нащупал предмет. Вытянул. Складной ножик.
– Спасибо большое!
Ответа не последовало. Тлеющие угли глаз потухли…
Батончик Лёша отдал Вике. Ей нужней. Слишком часто она плачет. Думает, Лёша не видит. Хоть как-то, но поднимет ей настроение.
К третьему дню хлеб закончился. Ещё два дня Леша и Вика успешно боролись с голодом, пытаясь его не замечать. Но на третий терпеть стало невозможно. Первой сорвалась Вика. Отупев от жгучего желания поесть, она набросилась на Лёшу и несколько раз ударила, когда тот пытался её успокоить. Придя в себя, она упала на колени и так громко разрыдалась, что канализационные крысы разбежались в опаске за свою мохнатую жизнь. К Р Ы С Ы! Схватив обломок кирпича, Лёша побежал за ними.
Охота завершилась триумфом. Три забитые крысы. Правда, одна из них умудрилась впиться зубами в левую кисть. Он-то её задушил, но острые как битые стёкла зубы оставили глубокую рваную рану. Вика перевязала её тряпкой.
– Кто бы мог сказать, что ненавистное курение в конечном итоге спасёт мне жизнь?! – ликовал Лёша, достав из кармана дешёвую пластмассовую зажигалку. Газа было меньше половины, но этого достаточно, чтобы сотни раз распалить костёр в той металлической бочке.
– Я приготовлю! – Вика схватила тушки и нанизала на металлические спицы. Сделала она это довольно умело.
Лёша разжёг костёр из нескольких газет и деревянных обломков. Вика положила на бортики бочки шампуры. Крысы мгновенно вспыхнули. Едкий запах палёной шерсти ударил в нос.
– А их с шерстью жарят?
– Нет, наверное…
Лёша разрезал готовую крысу раскладным ножиком покойника. Она подгорела. Внутренности запеклись. Заплесневелый сухарь казался райским деликатесом по сравнению с жёстким, жилистым мясом, полным маленьких костей. Но это была еда. Настоящая еда! После трёх дней голода…