Они могут все
Шрифт:
Толстяк вздрогнул. Страх снова нахлынул на него, подавляя совесть, волю, чувства. Мало было задобрить русских, чтобы не вышибли мозги, так еще и с братом Аслана разборки предстояли.
– У него разговор короткий, – подливал масла в огонь русский командир. – За беспокойство придется неустойку платить. Деньгами. Или кровью.
Бегалиев и сам об этом знал. Сам видел не раз, что бывает с теми, кто пытался обмануть Аслана. Пополнять их ряды ему совершенно не хотелось.
– Сначала я хотел тебя пристрелить, как шакала, – спокойно продолжал майор. – Но теперь мне этого делать не нужно. Твои бывшие друзья прекрасно справятся сами.
Вынув обойму, он передернул затвор, избавляясь от неиспользованного патрона. Магазин отбросил в сторону
– Это ради твоих детей, – пояснил он, вставая. – Если постараешься – у тебя будет шанс спасти свою шкуру. Подберешь ствол, когда мы уедем. Возможно, тебе повезет, и ты сумеешь отстреляться от своих партнеров. В конце концов, ты же представитель закона, а они – простые бандиты. Арестуй их, восстанови справедливость.
6. Бишкек. Окрестности рынка Дордой
Такси пришлось бросить за несколько кварталов. Несмотря на сгущающуюся тьму, на подходах к базару было людно. Только народ бродил совсем не торговый. Улочки, ведущие к рядам, заполняли стаи бродивших горлопанов. Покупать что-либо у подпитой толпы намерения не было. А вот поживиться добром из тысяч контейнеров – желающих набралось хоть отбавляй. Безвластие породило произвол и вседозволенность. Нет милиции, некому наказывать – пользуйся моментом и присваивай все, что плохо лежит. Вернее, грабь и мародерствуй. Съехавшиеся в столицу из окрестных аулов молодчики и местные бездельники просто не могли оставить без внимания такой лакомый кусок. Еще бы – крупнейший рынок в Центральной Азии, основная питающая жила большей части рынков и магазинов России и стран СНГ…
Оставив машину в глухой подворотне, Руслан постоял несколько минут, давая глазам возможность привыкнуть к темноте. Двигаться на ощупь в тени неосвещенных зданий при отключенных уличных фонарях было небезопасно. Удаленные и совсем близкие перекрикивания людей и птиц, смех и звероподобные вопли, запах распускающейся листвы в парке и оттаявшей падали создавали иллюзию джунглей. Настоящих городских джунглей, опасных и жестоких.
Но Маметбаева они не пугали. Ничуть. Он к ним привык: здесь родился, рос и в школе учился, пока не развалился Союз. И пока не пришли в дом его отца хорошие-прехорошие соседи и не предупредили. По-доброму так, по-родственному. Мол, хороший ты парень, добрый, всем помогаешь. «Дохтур», в смысле – врач, что весьма почтенно. Кыргыз, опять же. Но вот сын у тебя – наполовину немец. И не твой он ребенок вовсе. Так что не обессудь и не обижайся: когда за «свободу» народ «бороться» начнет, исконные земли от нечисти освобождать, то и ублюдку твоему перепасть может. А заодно и всей семье. Отец попытался вяло отпираться, но ему быстро напомнили про его младшую сестру, про ее шашни с инженером и про то, вернее – про того, кто из этого получился. Как ни скрывали родители, шила в мешке утаить не смогли.
Руслана тогда, как молнией, прошибло: узнать в переходном возрасте, что родная тетя – и не тетя вовсе, а мать – очень нелегко. Тяжело было. Маметбаев до сих пор прекрасно помнил виноватые глаза родителей, которые пытались оправдываться перед ним, подростком, неся околесицу про невозможность иметь детей, про семейную драму и шанс на родительское счастье и еще много про что. Руслан тогда оценил честность и назло всем справился со скользкой ситуацией довольно быстро. Просто сказал, что родителями он считал и считать будет только их. А тетка, раз она решила отказаться от материнства, так и останется теткой. На этом все успокоились до тех пор, пока трижды за месяц школьник не пришел домой с расквашенным носом и «фонарем» под глазом. Потом был переезд: отец, наконец, осознал опасность жизни в Киргизии и перевез свое семейство в Россию, в Питер. Туда, где в годы молодые постигал азы врачебного искусства. И аттестат зрелости Руслан получал уже там. Только от перемены места жительства житье мальчишеское легче не стало.
Долго предаваться воспоминаниям было некогда. Маметбаев привычно вжал голову в плечи и, держась ближе к стенам зданий, зашагал вперед. Несомненно, за те почти двадцать лет, что он отсутствовал, город сильно изменился. Не было уже никакого Фрунзе, названного в честь легендарного наркома – борца с басмачеством. Был Бишкек, происхождение названия которого затруднялись объяснить даже местные историки-краеведы: то ли от имени наспех выдуманного мифического богатыря, то ли от кухонной палки-мешалки. Но дух старого поселения был неистребим, Руслан чувствовал его, хоть сам себе в этом и не признавался.
Пропустив мимо десяток разномастных парней, тащивших на плечах какие-то ящики, он проверил свой «след». За ним не шли. Это Искателя порадовало. Значит, пока его персона никого в городе заинтересовать не успела. «Увы, скоро это изменится», – с легкой грустью подумал он, непринужденно перепрыгивая через замусоренный арык, несший талые воды куда-то к реке. До места условленной встречи оставалось не больше квартала.
Из-за большой прорехи в облаках выглянула луна. Ее бледный свет приглушил мерцающие впереди, за гаражами, огни Дордоя. Зачавкала под ногами грязь. Пронзительно затрещала сорока с одного из карагачей, чудом уцелевших при строительстве. В узком проходе между хозяйственными постройками было пустынно и тоскливо. В воздухе витал тошнотворный аммиачный дух отходов. Руслан поморщился.
Что-то внезапно засвербело в затылке. Противно так, до мелкой дрожи. И ощущение это Искателю было отлично знакомо. Это знак. Плохой знак. Предчувствие беды.
Все это он осознал уже позже, а пока его тело инстинктивно сжалось, дернулось вперед. Что-то тяжелое с тихим страшным шелестом пролетело в паре миллиметров от темени, чуть зацепив шерстяную кепку, и по касательной задело левое плечо, заставив руку отяжелеть. Действуя на автопилоте, Руслан прикрыл голову, коротко и мощно ударил ногой назад. В душе не было ни капли страха или злости. Они появятся. Позже. Когда уже все закончится. И он будет делать все, чтобы появились. Ведь ничего не боятся только покойники, а Руслан становиться им пока не собирался. Не было такого пункта в его планах.
Каблук встретился с чем-то мягким, породив сдавленный хрип. Еще разворачиваясь, Искатель поймал в поле зрения своего обидчика, который, сгибаясь от боли, отшатывался назад. Низкорослый и плечистый, с перекошенным яростью лицом, свое оружие – кусок арматуры, тщательно обмотанный изоляционной лентой, – из цепкой ладони не выпустил. Руслан подался к нему, сокращая дистанцию и лишая возможности замахнуться повторно, заблокировал и прихватил вооруженную конечность. Продолжая шаг, саданул ногой в голень и сразу же, не давая противнику атаковать кулаком слева, вложился всем корпусом в удар локтем. Попал. Хорошо попал. Враг не был новичком в уличной драке, но такой прыти от предполагаемой жертвы не ожидал, а потому среагировал не очень быстро и закрыться не успел, поплыл.
«Поодиночке такие не нападают, – мелькнуло в мозгу Маметбаева. – Возиться нельзя!»
Чутье бойца и опыт не подвели. За спиной раздалось нервное сопение. Всадив коленом под ребра первому супостату, Руслан «взял» его на себя и, скручиваясь корпусом, свалил ставшее податливым тело в сторону новой угрозы. Рассчитал все верно. Узкий отточенный нож замешкался на пути к его животу, отвлекся на мгновение. И тут же отлетел в сторону, жалобно дзынькнув о кирпичную кладку: раздробленные ударом дубинки пальцы не смогли удержать рукоять.