Они могут все
Шрифт:
Злой обиженно пробасил:
– Зря ты так, Вова. Мы ж как лучше хотим.
– Вот именно. Завязывайте с лирикой, – поддержал его Баюн. – Времени на перебранку нет. Еще раз скажи, что нам делать?
Лицо у врача подобрело. Даже выдавил хоть и кислую, но улыбку.
– Для начала вымойте руки. И покажите мне, наконец, дырку в моем туловище!
Приспособиться к новому видению мира через зеркало оказалось не так-то просто. Легко и непринужденно это давалось лишь Льюису Кэрроллу и его героине Алисе. Как выяснилось, надо было не только установить зеркальную
То, как глядя в зеркало, он будет шить собственное тело, Владимир представлял себе смутно. Но отступать было некуда.
– Погоди, не так! – проворчал Новиков. – Ты держи, а я буду поворачивать. Ага… вот… сейчас… Е-мое!
Последний возглас относился к масштабам повреждения. В принципе, рана не была громадной. Наискосок снизу вверх на протяжении сантиметров пятнадцати кожа разошлась широкой полосой, в которой под темно-красными сгустками виднелись рассеченные мышцы и жировая клетчатка. А из дальнего от глаз угла алыми разводами бодренько подтекала свежая кровушка.
– Кишки вроде бы не лезут, – прокомментировал свои параллельные наблюдения Баюн. – А кровь можно прижиганием остановить. Пороху засыпать в рану и поджечь.
– Спасибо! – проскрипел Владимир, легонько тыкая пальцем вокруг раны. – Это самый гуманный способ отправить меня на тот свет… Давай без советов обойдемся, лекарь!
Баюн пожал плечами:
– Всегда получалось. На себе испытано было дважды. Больновато, конечно, но терпеть можно.
– Потому что у тебя кожа, как у носорога, – огрызнулся доктор, взялся за приготовленные друзьями инструменты.
И вдруг вздрогнул от неожиданно зазвучавшего над самым ухом женского голоса:
– Давай помогу!
Задрав голову, он увидел склонившуюся над собой блондинку и не по-детски струхнул. Побледнев еще больше, он почти жалобным голосом протянул:
– Баюн! Злой! Мне, наверное, конец приходит. У меня… глюки уже… от анемии и кислородной недостаточности…
– Э! Э! – обеспокоенно окликнул его таджик и направил свет лампы, которую снял с гвоздя и держал теперь в руках, раненому в лицо. – Хорош помирать! Это не глюк никакой, это гостья наша. И твоя пациентка, насколько я понял. Так что не вздумай сознание терять.
– Пациентка? – недоверчиво переспросил Владимир и снова глянул на изголовье. Одетая в чей-то камуфляж, превышавший ее хрупкие габариты размеров на пять, там стояла девушка.
– Инструменты подавай! – сказала она Злому, прибирая выбившиеся локоны в хвост на затылке. – Я медработник. А зовут меня Юля.
Всей компанией они с грехом пополам обработали и зашили рану.
13. Авиабаза «Кант». Палатка командира
– Очнулся, герой? – Бородатый молодой человек в камуфлированной
С этими словами он рывком поднял киргизского милиционера на ноги и посадил его на ящик. Тот, словно пытаясь избавиться от наваждения, затряс головой. Застонал. Сознание возвращалось вместе с раскалывающей черепную коробку болью.
В неярком электрическом свете постепенно проявлялись очертания предметов. Сначала мутные, словно на глаза надели запотевшие очки, потом все более четкие. Совсем рядом с собой омоновец разглядел аккуратно составленные шеренгой рюкзаки с притороченным к ним альпинистским снаряжением. Чуть поодаль – зеленые ящики с боеприпасами. Дальше тени сгущались, и пространство большой палатки казалось бесконечным. Бешинкулову даже почудилось поначалу, что он сидит в каком-то ангаре. Пленник несколько раз крепко зажмурил и раскрыл веки, сбрасывая мутную пелену. Пора было определяться с собственным местонахождением и понять, что вообще происходит.
Представления, где он очутился, не было совершенно никакого. Милиционер напрягся, пытаясь восстановить последние события. Но, кроме конфликта с русским десантником, вспомнить ничего не получалось. Как ни старался. Словно кто ластиком по памяти прошелся.
«Почему русские? Зачем? У-у, шайтан!» – подумал Бешинкулов. Мысли, словно загустевшее масло, текли медленно и тягуче. Гудело в ушах.
Неожиданно в поле зрения попался складной приклад автомата. Обычный приклад, каких Муратбек насмотрелся сотнями, но вчерашние приключения вдруг начали восстанавливаться одно за другим, возвращая с собой злобу и желание мести. И инцидент на мосту, и сожженный автомобиль с братьями по оружию. Но снова все обрывалось неудавшимся допросом на берегу канала.
Крепкая рука бородатого парня, державшая за шиворот и страховавшая от падения, грубо приподняла и встряхнула пленника. Бешинкулов озлобленно обернулся к своему конвоиру.
– Ты охренел? Руки развяжи! – грубо потребовал он. – Быстро развяжи мне руки, чего стоишь?
Бородач и не подумал помочь ему. Тогда милиционер сам попытался освободиться от пут, стягивающих его запястья и щиколотки. Не вышло – тонкая веревка плотно облегала конечности и не растягивалась, как он ни пыжился и ни извивался. Узлы на ней затянули качественно.
– Ты, ублюдок, не слышишь, что ли?! Ты знаешь, с кем связался? – Собственная беспомощность стража порядка бесила, как никогда. – Да я тебя самого завтра вот так свяжу и голым в камеру с сифилитиками кину, слышишь? Ты нарвался, урод! Хана тебе! И всем вам ха…
Его гневный монолог оборвался на полуслове. Физиономию перекосило от боли, а шею свело судорогой – спецназовцу надоело слушать мрачные пророчества, и он ткнул разбушевавшемуся менту пальцем в ямку над ключицей, в нервное сплетение. Подержал немного в воспитательных целях, потом отпустил.