Они пришли с юга
Шрифт:
Площадь перед ратушей была черным-черна от народа. Горожане обнимали друг друга, целовались. Кто-то играл на гармонике «Интернационал», и люди пели. В другом конце площади затянули датскую песню «Чудесна наша страна», а немного погодя английскую – «Снова настали счастливые дни». Кругом летели в воздух шляпы, на асфальте плясали и без устали твердили друг другу: «С праздником!» Мартин просто не знал, куда глядеть, – поспеть всюду было невозможно.
–
– Пойдем, – сказал он, обняв ее.
– Куда, Мартин?
– Куда глаза глядят.
– Ты мог бы поздравить меня, ведь сегодня день моего рождения! – сказала она.
– Сколько же тебе лет?
– Пятнадцать. – Взявшись пальчиками за край юбки, она сделала несколько па и закружилась в таком вихре, что ее платье зашелестело, словно листва на ветру.
– Раз так, я сейчас тебя поцелую, – заявил Мартин.
– Нет, уж это ты брось! – крикнула Инга, но нисколько не рассердилась, когда он схватил ее в объятья и расцеловал.
– Ну и нахал же ты, Мартин!
– Ну и пусть…
– Как ты смеешь целовать меня на глазах у всего города! Ведь нас могут увидеть!
– Ну и пусть… Поздравляю тебя с праздником!
– Спасибо! – сказала Инга и, взяв Мартина под руку, повела за собой. – А знаешь, я рассказала про нас с тобой маме.
– Господи боже мой, а она что?
– Мама сказала, чтобы я как-нибудь пригласила тебя к нам домой на чашку кофе. Придешь?
– Приду, если ты меня поцелуешь! – сказал он и снова попытался ее обнять.
– Ну уж нет! – рассмеялась Инга, ловко увернувшись от него.
Она побежала по улице, тоненькая и юркая, проскальзывая между прохожими. Но все же Мартин настиг ее и втолкнул в парадное. Тяжело дыша, она прислонилась к стене.
– Ну, – сказал Мартин, нахмурив лоб, и тут две руки вдруг обвились вокруг его шеи и горячие губы коснулись его губ.
Что-то сладко заныло у Мартина в позвоночнике, жаркая волна обдала его тело, казалось, она проникла до самых кончиков его волос. Счастье пело в его душе.
– Так ты смотри приходи, – повторила она на прощанье.
Он серьезно кивнул.
– Значит, мы теперь жених и невеста, – сказал он. – Поклянись, что ты никогда мне не изменишь.
– Клянусь, – сказала она.
Взявшись за руки, они побежали по улице туда, где звенела музыка.
Глава двадцать третья
На следующий день Мартин проснулся счастливый, точно батрак Йеппе в кровати барона. А вдруг все это только приснилось мне? – испугался он.
Принесли газету: на первой полосе самым крупным шрифтом, каким располагала типография, было написано: «Дания свободна».
Чудесный выдался день, праздничный, весь пропитанный дыханием свободы. Якоб – тот и не ночевал дома, он вернулся под утро, чтобы проглотить чашку кофе да заодно проведать своих.
На широкой груди Якоба висел тяжелый автомат. Он осторожно снял его и поставил в угол, а пиджак повесил на спинку стула. На рукаве у отца Мартин увидел трехцветную повязку – она заменяла ему мундир.
– Сегодня ночью мы заняли все предприятия и мосты, – сказал Якоб, потирая руки. – Кое-где пришлось повозиться с немецкими часовыми, но все же дело пошло, ха-ха, да как еще пошло! Наши ребята дерутся даже лучше, чем я думал!
Карен послала Мартина за хлебом. Булочная была битком набита ранними посетителями, очередь тянулась от прилавка до самой двери. Молоденькая продавщица укладывала в мешочки булки и пышки, только что вынутые из печи. Вошедший булочник весело поздоровался с покупателями и тут заметил Мартина.
– Твой отец – борец Сопротивления, – сказал он и протянул ему огромный пакет со свежим хлебом. – Нет, нет, – сказал он, – платить не надо. Примите сегодня хлеб от меня в подарок! А отцу передай привет.
Все улыбались Мартину, его даже смутило всеобщее внимание. Вернувшись домой, он сказал матери:
– В булочной с меня не взяли денег, потому что отец – участник Сопротивления. – И вернул Карен все деньги, что она дала ему на хлеб.
– Это еще что за новости! – удивилась Карен.
– Ничего, придет время – люди успокоятся, – сказал Якоб, – а пока еще город бурлит. Я и то уже думал сегодня, что никогда не доберусь домой. Каждый прохожий останавливал меня, чтобы пожать мне руку и похлопать меня по плечу, а ребятишки даже требовали, чтобы я дал им автограф. И еще какая-то красавица бросилась мне на шею.
– Ну и дела пошли! – рассмеялась Карен. Она вдруг ощутила острый прилив счастья. – Но, пожалуй, долго так продолжаться не может, – сказала она.
– Слава богу! – пошутил Якоб. – В следующий раз я прикачу домой на машине – второй раз мне не выдержать такой осады.
– Верно, до ночи мы тебя не увидим? – спросила Карен.
– Да, навряд ли. Сегодня с утра мы начинаем аресты изменников родины и кончим с этим делом не раньше вечера. Можешь прислать ко мне Мартина, пусть принесет мне чего-нибудь поесть, он живо меня разыщет, мы ведь покамест разбили наш штаб в его школе.
Слушая рассказ Якоба о ночных событиях, семья дружно уминала хлеб, присланный ей в подарок.