Они сражались за Родину: евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне
Шрифт:
Другой важной вехой стала централизация командования партизанскими отрядами. 30 мая 1942 г. Сталин принял решение создать в рамках Верховного командования (Ставки) Центральный штаб партизанского движения. Руководителем штаба, расположенного около Москвы, назначили Пантелеймона Пономаренко, первого секретаря компартии Белоруссии [Пономаренко 1986: 75]. Идея создания Центрального штаба партизанского движения появилась еще в начале 1942 г., однако глава НКВД Берия убедил тогда Сталина в отсутствии его необходимости. Поскольку Берия хотел сосредоточить в своих руках основной поток поступавшей из немецкого тыла информации и командование партизанским движением, 18 января 1942 г. он организовал в НКВД Четвертое управление [Попов 2003: 161; Попов 2004: 88–89]. Спустя некоторое время стала очевидной необходимость отдельного центрального штаба для управления и надзора за партизанскими частями, укрепления дисциплины в их рядах и правильного их использования в оперативных целях. Этому штабу подчинили
Одной из главных задач Центрального штаба партизанского движения стало создание сети радиосвязи с партизанскими частями и подпольными группами, действовавшими в немецком тылу. В советском тылу открывались школы связистов, их выпускников посылали в немецкий тыл для поддержки радиосвязи, необходимой для существования партизанской сети и для управления партизанским движением. Процесс налаживания радиосвязи с партизанскими частями продолжался до середины 1943 г. [Пономаренко 1986: 87–89].
Создание Центрального штаба и подчиненных ему республиканских штабов стало поворотной точкой в партизанском движении. Прежде партизанские группы были разрознены, не имели центрального управления и связи с советским тылом, в некоторых из них существовали трудности с дисциплиной, другие были заняты выживанием, а не борьбой. Теперь же они превратились в военные части с четкой системой подчинения штабам. Базовой единицей стал отряд, в который входило от нескольких десятков до 200 бойцов. Отряды были сформированы в различных местах еще на первых стадиях партизанского движения. Весной 1942 г., после создания Центрального штаба, каждые 3–5 отрядов объединили в партизанскую бригаду размером от 400 до 1000 человек. Некоторые бригады насчитывали до 2000 человек. Бригады подчинялись партизанским штабам республик или фронтов.
В марте 1942 г. немецкая военная администрация потребовала вернуть в лагеря для военнопленных прежде освобожденных из плена солдат – белорусов и украинцев, являвшихся жителями оккупированной территории. Тысячи из них предпочли побег в леса к партизанам, усилив тем самым их ряды [Turonek 1993: 111].
Осенью 1942 г. в результате усиления партизанского движения в лесных регионах России и Восточной Белоруссии начали появляться «партизанские зоны». Иногда такая зона могла простираться на тысячи квадратных километров и включать десятки населенных пунктов под контролем партизан. С каждым разом оккупантам требовалось все больше сил для захвата этих зон, но удержать их все равно не удавалось: после ухода немцев партизаны сразу вновь овладевали территорией. Такие зоны стали базой для партизанских отрядов и бригад, организованных в партизанские соединения. Секретари и коллективы местных партийных комитетов советских республик были возвращены в немецкий тыл, в места их довоенной деятельности, прежде всего в восточных регионах и частично в западных. Эти люди получили необходимые полномочия и стали основными руководителями действовавших в их зонах партизанских частей [Портасенок и др. 1984: 42]. Таким образом утверждалась власть компартии над партизанским движением и закладывались основы для возвращения в эти края советской власти.
Должность комиссара, упраздненная в Красной армии 9 октября 1942 г., в партизанских частях продолжала существовать. Комиссары олицетворяли надзор компартии за партизанским движением и подчиненность его главным образом партии, а не армии.
На западе Белоруссии и на северо-западе Украины (Волынь) советская партизанская деятельность стала ярче проявляться летом и осенью 1942 г., однако до организованных операций дозрела лишь в 1943 г. [78] Региональные комитеты компартии прибыли в местные партизанские зоны между апрелем 1942 г. и апрелем 1943 г. Осенью 1942 г. в партизанской деятельности в районе Западной Украины произошел решительный поворот. До того партизаны действовали в основном на северо-востоке Украины, в районе Чернигова и Сум, к востоку от Днепра. Расположенные там партизанские части, объединившие в основном бойцов С.А. Ковпака и отряды А.Н. Сабурова, получили приказ действовать западнее Днепра и наступать вглубь немецкого тыла. В ноябре 1942 г. эти партизанские части с боями дошли до Полесья и севера Волыни. Следом за ними прибыли и другие, и с весны 1943 г. партизанская деятельность в этих местах усилилась. Летом 1943 г. соединение Ковпака осуществило большой рейд через Восточную Галицию в сторону Карпат [Быстров 1961: 119–121; Пономаренко 1986: 475–477].
78
В отчете гебитскомиссара Слонимского района указано, что между 1 апреля и 1 октября 1942 г. партизаны убили в районе 1024 человека, из них 111 немцев, 90 полицаев
В 1943 г. отношение к партизанам населения оккупированных территорий стало еще более благоприятным, поскольку местное население лишилось надежды на получение от немецких властей независимости, зато наблюдало угон людей на принудительные работы в Германию и испытывало страх перед возмездием со стороны советской власти после ее уже кажущегося вероятным возвращения. Коммунисты, посланные в Прибалтику из советского тыла, сумели наконец несколько расширить свою деятельность.
Летом 1943 г. из советского тыла в Литву направили две оперативные группы. Во главе их стояли Мотеюс Шумаускас (кличка «Казимир») и еврей Генрик Зиманас (кличка «Юргис»). Их первые базы находились в Козянских и Нарочских лесах на западе Белоруссии. В сентябре 1943 г. была создана еще одна база в Рудницкой пуще на востоке Литвы, в 40–50 км южнее Вильнюса, около границы с Белоруссией. Зиманас обосновался в Рудницкой пуще и оттуда командовал действиями советских партизан и подпольем на всем юге Литвы, включая Вильнюс и Каунас [Левин 1975: 185–187; Палецкис и др. 1966: С. 191, 193–194, 222–224].
В Латвии серьезной партизанской деятельности не было до весны 1943 г., когда там сформировалось партизанское движение, в основном на юго-востоке, где жило много русских [Быстров 1961: 608–612; Кадикис 1967: 99–107; Левин 1988: 202–204]. Эстония попала под оккупацию позже Латвии и Литвы, и советское правительство успело оставить там подпольную ячейку, действовавшую в основном на севере. Однако активное сотрудничество местного населения с немцами привело к аресту и казням партийных деятелей в первые месяцы оккупации [Быстров 1970: 510–517, 522–527], вследствие чего в Эстонии настоящее партизанское движение не развернулось.
Одной из причин, которые привели тысячи местных жителей оккупированных территорий в ряды партизан, была угроза угона на работы в Германию. 31 марта 1942 г. гауляйтер Фриц Заукель, ответственный за немецкие трудовые ресурсы, приказал вербовать на оккупированных территориях работников для промышленности и сельского хозяйства Германии. Сначала объявили призыв добровольцев, однако после провала этой попытки в каждом городе и деревне были установлены нормы набора молодежи. Там, где поставленные требования не выполнялись, применялись карательные санкции. Тысячи молодых людей бежали в леса, предпочтя долю партизан доле «остарбайтеров» [Herbert 1991; Muller 1980: 290–292, 297, 303–307].
Во второй половине 1942 г. советские самолеты начали сбрасывать партизанам оружие. Сначала такие полеты были немногочисленны, но позже, в основном с 1943 г., их количество постоянно росло. В некоторых партизанских зонах создали аэродромы для самолетов, которые доставляли оружие, бойцов и партийных деятелей и вывозили тяжелораненых. В партизанских зонах были оборудованы типографии, печатавшие газеты и брошюры для распространения среди местного населения. Это не только позволило укрепить дух бойцов, но и повлияло на отношение местного населения к партизанам: их уже рассматривали как неотъемлемую часть Красной армии-победительницы. Все меньше местное население сотрудничало с фашистами, и все больше людей стало вступать в ряды партизан. Начавшийся в основном после создания Центрального штаба процесс укрепления партизанского движения в полной мере почувствовался в течение 1943 г. Количество партизан в 1942 г. составляло 65 тыс. человек, в октябре 1942 г. – 105 тыс., в начале ноября – более 120 тыс., а в начале 1944 г. партизанское движение уже насчитывало 250 тыс. человек [Андрианов, Быстров и др. 1974: 65; Пономаренко 1986: 83–84, 132].
Первой и насущнейшей проблемой партизан в лесах было продовольствие. Затем, особенно с наступлением холодов, остро встал вопрос одежды. Оружие, боеприпасы, мины и взрывчатка после установления связи с советским тылом сбрасывались с советских самолетов на парашютах или доставлялись через партизанские аэродромы. Однако единственным источником продовольствия и одежды оставалось местное население близлежащих деревень, в основном бедное. В деревнях Западной Белоруссии и Западной Украины скотоводство не было развито и продовольствия не хватало. Из колхозов восточных районов зоны оккупации весь скот вместе с сельскохозяйственным оборудованием и запасами урожая были вывезены в ходе эвакуации. То, что осталось, уничтожили, чтобы оно не попало в руки немцев. Деревни страдали от нехватки рабочей силы, так как мужчин забрали в армию еще до оккупации. Количества производимого крестьянами продовольствия едва хватало для местного населения.
Кроме того, по плану немецких властей продовольствие для 3–4 млн воевавших на Восточном фронте солдат вермахта должно было поставляться с захваченных территорий Советского Союза. Деревням назначили нормы поставок и большую часть сельскохозяйственной продукции и скота конфисковали. Невыполнение норм каралось вплоть до расстрела. Жители деревень со своей стороны всеми силами старались спрятать продукты, чтобы прокормить свои семьи или продать что-нибудь в ближайших городах и купить себе необходимое.