Оно вершится…
Шрифт:
– И акулы в наше время были… – тихо бубнил один из скатов.
– Да. Я рассказывал, как однажды лупил по ней полчаса, пока она меня не отпустила?
– Что?
– Я говорю, что однажды долбил зарядами по одной клыкастой твари полдня, пока она челюсти не разжала. Вон, шрамы на хвосте до сих пор остались.
– Ты про акулу?
– Ну а про кого же еще?! Конечно…
– И чего с ней?
– С акулой?
– А ты про кого?
– Про нее.
– Вот я и говорю…
– Были зверюги…
– А помнишь, ты с одной целый день бился, она тебе чуть хвост не оттяпала?
– Что?
– Напала на тебя тогда у рифа. Здоровая, у нее еще
– Ты про акулу?
Мимо почтенных и почти не слышащих друг друга скатов, рождая вихри пузырей, проплыл огромный каменный флигель. Вслед за ним неслись светящиеся шары и жарили по каменным бокам неприятеля сгустками огня. Чуть дальше, за шарами, следовали громадные силуэты с щупальцами и холодно мерцающими глазами.
– Н-да… – Один из скатов прищурился, разглядывая погоню. – И Килтеры в наше время были серьезнее…
– Что?
Зигмунд с Эммануилом крались вдоль стены кухни. У обоих в руках были противни. У короля тот самый, что породил сдобных чудищ, а у колдуна – его точная, магически созданная копия. Эммануил отзеркалил заклятие Вселения, снарядил им оба противня, а потом приделал к ним длинные, как у сачков, ручки. После этого колдун начертал руну повтора, чтобы временно беспомощный Зигмунд мог воевать с собственными созданиями. Идея состояла в том, что если обратной стороной противня шлепать по круассанам, то мерзкие плюшки должны превращаться в безопасные хлебобулочные изделия стандартных размеров. Теперь оставалось выбраться в город и испытать изобретение.
– Знаешь, – вдруг тихо сказал король, – я вспомнил.
– Что вспомнил?
– Когда я был корытом, я видел того, кто выпустил из тюрьмы Рагнара и Ширла. У меня прошедшей ночью было много всяких видений, в том числе и это. Будто сон когдатошний…
– Ну и кто?
– Грызгиг.
– Да ладно. – Эммануил даже дернул плечом, выражая недоверие. – Он не слезал со своей крыши с тех пор, как…
– Ну да. С тех пор и не слезал.
– А он мог вспомнить и рассказать кому-нибудь?
– О том, как его…
– Ну да.
– Не знаю. Вряд ли. Хотя…
– Может, правда приснилось?
– Да не спал я! – шепотом вспылил Зигмунд. – Сколько раз объяснять…
– Тихо, не шуми.
– А я и не шумлю! – сверкнул глазами король. – И вообще, прекрати меня гнобить! Я уже двадцать раз извинился!
– Если завтра выиграем…
– Я твой повелитель, между прочим. Ладно, мама понукает, демоны ни в грош не ставят. Даже эти гномы, чтоб им кирпич на ногу упал… Но ты-то хоть можешь меня поддержать? Если бы ты был на моем месте, у тебя бы не так голову свернуло…
– Не кипятись. У нас сейчас задача выжить. Получится – будем разбираться, кто на кого больше обиделся.
– Хорошо. – Зигмунд медленно выдохнул и разгладил камзол. – Готов?
Эммануил кивнул. Оба подняли противни и, перемахнув через заборчик, бросились на круассанов.
Сколько продолжалась битва, не знает никто. Участники просто не в состоянии были поглядывать на часы, а свидетелей не было. Зигмунд метался подобно молнии. Он был неумолим и вездесущ, никогда прежде и ни разу позже он не чувствовал себя более ловким и неуловимым. Всю свою злость и разочарование он направил на врага. Король не видел круассанов, он не различал рогаликов и ватрушек, перед его глазами стояли образы Драгомора и Абракадабра. Он танцевал с противнем в руках, непобедимый и безжалостный. Крушил собственную армию.
Надо сказать, что заклинание Эммануила сработало. Без этого все рукопашное
Оказалось, что, чем дальше Зигмунд и Эммануил уходили от дворца, тем реже становилось полчище круассанов. Учитывая наложенное на них заклятие, они, видимо, стремились в эпицентр своих обид, то есть туда, где жили те, кто слопал в свое время наибольшее количество их сородичей. Добравшись до квартала Маргиналов, Зигмунд ткнул Эммануила локтем в бок, кивая на битву неподалеку. Кто-то еще, кроме короля и колдуна, дрался за свободу. В небольшом палисаднике сверкали молнии и глухо завывали неизвестные твари. Потом из гущи сдобных тел вырвался человек, с ног до головы покрытый повидлом и крошками. Он сражался сразу с тремя круассанами, размахивая посохом и лупя им по вражеским бокам. С каждым ударом круассаны становились меньше. Сократив размеры двоих нападавших до размера собаки, человек вдруг споткнулся и упал. Посох выскользнул из руки и предательски заскакал по камням тротуара. Тут же из-за конюшни показался торт-переросток, несколько вишен просвистели в воздухе, врезавшись в кусты рядом с человеком. Третий круассан схватил несчастного за ноги, поднял и повернул к торту, подставляя под следующий выстрел.
– Чтоб ты плесенью порос, зараза! – завопил человек хриплым голосом.
– Это же Стивен, – вскрикнул Эммануил, уменьшая сразу трех сухарей одним ударом. – Сам выбрался!
– Давай к нему! – приказал Зигмунд, отпихивая ногой одного и нанося удар другому круассану.
Король и колдун бросились к Верховному Моделлеру, расталкивая врагов, словно безобидных зевак на торговой площади. Торт вильнул боками, устраиваясь поудобнее, шевельнул кремовой розочкой на макушке и пульнул очередной вишней. Эммануил прыгнул, стараясь дотянуться противнем до круассана, державшего Стивена, а Зигмунд оттолкнулся от высокой клумбы и тоже прыгнул, но наперерез вишне. Бывший Главный Друид не успел коснуться врага, Верховный Моделлер не успел увернуться, а Владыка Мурляндии не успел выставить вперед противень. Зато Зигмунд успел закрыть товарища телом. Громадная вишня угодила в королевскую грудь и отшвырнула препятствие в сторону. Зигмунд, вскинув руки, врезался в стену и упал на траву. Вишня тоже изменила направление и влетела прямо в пасть круассана. Слоеный мерзавец пошатнулся, выпустил Стивена и тут же принял на себя удар противня.
Крики друзей и шум битвы вдруг потекли вокруг Зигмунда, словно патока. Они искажались и замедлялись, потом среди них вдруг зазвучали колокольчики и флейта. Все вместе они сплелись в заунывную мелодию. Златовласый мальчик отстукивал ритм, ударяя кулачком в большой барабан. Небо приблизилось и перевернулось, облака оказались внизу, а Зигмунд парил над ними, удивленно вращая головой. Большой белый кот появился из воздуха, улыбнулся и поманил короля лапой. Распахнулись резные створки бесконечно высоких ворот, и Зигмунд вплыл меж них, загребая руками летящие рядом васильки.