Оно
Шрифт:
— А Гера?
— Какой Гера?
— Кочергин. Ты же его, вроде, знал?
— А. Большой человек стал. Но это неинтересно. Мне про тебя интересно.
— Может, не будем?
— Будем, — твердо сказал Сотин. — Я психиатр, со мной можешь быть откровенным.
— Ты научную работу обо мне хочешь написать?
— Не исключено. Нет, вряд ли. Разве что одну главу. Я ведь как раз занимаюсь проблемами, связанными с полом, но не широко с полом, в психиатрии все связано с полом или почти все, а с полом в социальном аспекте, с транскрипцией половых вопросов в контексте общества, социума [27] . И дело не в пошлых темах равенства мужчин и женщин, это для газет, чепуха. Пол и свобода, вот тема!
27
Сейчас
— А у Фрейда разве не все сказано? — улыбнулось Валько.
— Фрейд — чепуха! — отмахнулся Сотин от своего бывшего кумира. — Какой Фрейд? Его теории применимы только к патологиям, к клинике, а жизнь — шире! Почитай Юнга, постфрейдистов, я тебе дам!
— Не надо, — сказало Валько. — И вообще, сволочь ты, Саша, — Валько смягчило слово усмешкой. — Сколько не виделись, а ты даже не спросил, как я живу.
— А что? Неприятности?
— Не без этого. Полгода работал сторожем при дачах. Куда я теперь?
— Куда? Да везде! Я, может, тебя искал именно для того, чтобы помочь!
— Каким образом?
— А таким! Ты ведь, наверно, сам не понимаешь выгод своего положения! Это же чудесно: быть одним, а чувствовать себя другим! Ты, кстати, кем себя чувствуешь? Я как друг спрашиваю, не как психиатр.
Валько оглянулось на Стеллу, которая полулежала на софе, набросив плед на длинные ноги, и листала какую-то книгу.
— Она — свой человек, — сказал Сотин. — Но может выйти, если хочешь.
— Да ладно. Кем я себя чувствую? Никем. Ни тем, ни сем.
— Это понятно, но какие-то влечения преобладают же! Не может же быть, чтобы ты был совсем как дерево! Кого ты больше хочешь, мужчин или женщин?
— Никого.
— Фе-но-ме-наль-но! — запел, закрутил головой Сотин, радуясь такому редкостному уродству и тому, что ему первому предстоит это уродство профессионально исследовать. — Это же просто в точку! У меня третья глава так и заканчивается, риторическим вопросом. Вроде того: мы не можем провести эксперимент, как повел бы себя в социуме бесполый человек, так как абсолютно бесполых людей не бывает. Ну, психические отклонения не в счет. Человек и дирижаблем может себя вообразить, есть у меня такой пациент, мечтал в школе о путешествиях, строил модели самолетов и дирижаблей, а недавно сам дирижаблем и стал. Но все равно он ощущает себя дирижаблем-мужчиной. Вот, и я хотел сразу переходить к выводам, а выводы такие, что все рассуждения о свободе — бред, ибо человек несвободен от рождения уже в силу того, что мужчина или женщина. Ведь свобода есть что? Свобода есть наличие выбора! — увлеченно повествовал Сотин, поглядывая на Стеллу, которая хоть и не выражала восхищения его умом, но слушала внимательно. — Пусть это выбор, ограниченный и обусловленный социумом, но выбор, поэтому, казалось бы, чем более развит социум, тем шире выбор. Да ничего подобного! Человек родился — и уже мужик. Или баба. Какой тут выбор?
— Так можно до абсурда дойти, — негромко сказала Стелла. — Кто-то родился в Африке, а кто-то в тундре, значит — и тут сразу же нет выбора.
— Согласен! Место рождения тоже ограничивает свободу! Те же москвичи, суки, с рождения имели преимущество — всегда! Они даже жрали лучше. И до сих пор жрут. Но все-таки у меня, к примеру, есть возможность стать москвичом, и я даже им был — не понравилось, вернулся, как видите. Человек из тундры гипотетически тоже может переселиться в Африку, а африканец оказаться в чуме. Пол же — навсегда!
— Почему? Я очень близко знаю женщину, которая хочет стать мужчиной, — сказало Валько.
— Правда? Познакомишь? Хотя у меня такой материал уже есть. Так вот... О чем я? — спросил Сотин Стеллу.
— О том, что пол ограничивает свободу выбора.
— Ну да. Но это для меня уже аксиома — и не только для меня. Интересно то, как человек реализует пол. Есть мнение, что, в сущности, все действия мужчины — зарабатывание денег, достижение власти и все такое прочее, есть череда половых актов. Какой-нибудь, допустим, Ельцин, страстно хотел вы...ать страну, а ему не давали, снимали со всех
Валько пожало плечами:
— Извини, я это и без тебя знал.
— Откуда?
— Сам додумался.
— Ну-ну, — иронически сказал Сотин. И вдруг насторожился:
— Тут что-то неправильно. Это должно быть тебе несвойственно.
— Что?
— Стремление показать свой интеллект, желание быть правым — половой признак.
— А я не стремлюсь показать интеллект и не желаю быть правым. Я просто сказал.
— А, — успокоился Сотин. — Так вот. Я пошел дальше. Я доказываю, что на самом деле каждый человек не столько желает реализовать свои половые функции посредством социума, сколько на самом деле хочет избавиться от них. Казалось бы: чем выше человек, тем больше в нем мужского или, наоборот, женского, если это женщина. Но я наблюдаю за теми же политиками. Чем выше политик залез, чем больше у него власти, тем больше в нем бабского! И напротив, если баба — политик, то она становится форменным мужиком! Сталин был ревнивым, подозрительным, мстительным — как баба! Именно, Стеллочка, именно! — обратился Сотин к Стелле, хотя она и не думала возражать. — Гитлер — истероид, бабская натура! Хрущев ботинком стучал — это что, мужской поступок? Брежнев наряжался в ордена, как барышня! Горбачев — душечка, народ надо давить, как глупую жену, а он слишком прислушивается, чего народ хочет, чтобы угодить, а народ сам не знает, чего хочет! Ельцин...
— Ну, он-то мужик, — сказала Стелла.
— Пока! Пока он еще не натрахался! Но обабится, я тебе обещаю! Ты посмотри уже сейчас, какой он бывает капризный. Он губки поджимает, когда злится, совсем как твоя мамаша, извини!
Стелла не обиделась. Наоборот, одобрительно хмыкнула.
— Но черт с ними, с политиками, главное — к чему я это! — вдохновенно продолжал Сотин. — Я к тому, что на самом деле, реализуя свое мужское или женское, мужчины и женщины в результате меняются местами. Но в идеале они подсознательно хотят вовсе избавиться от пола! Это всех касается. В любых действиях! Даже если взять непосредственный контакт полов. Знаешь, что такое половой акт? Извини, откуда тебе знать. Нет, но теоретически знаешь, да?
— Ну.
— И — что это?
— Ну... Реализация полового влечения.
— Для чего?
— Чтобы получить удовольствие. А потом родить ребенка.
— Ага. А я тебе скажу так: половой акт на самом деле — процесс кастрации! Это для мужчин. У женщин это стерилизация называется. Правда, проходит время — и все по второму кругу, по третьему, как в поговорке: сколько ни ешь, на всю жизнь сыт не будешь. Что, не так? — спросил он Стеллу, уловив что-то в ее почти неподвижном лице.
— Да нет, так. Но, мне кажется, ничего нового в этом нет.
— В мире вообще ничего нового нет, — обиделся Сотин. — Мы занимаемся не изобретениями, а открытием того, что есть. А то, о чем я говорю, о связи пола и свободы — ты что-нибудь читала об этом?
— Я нет, но...
— Ну и молчи тогда! Вернемся к тебе, — предложил Сотин Валько, хотя оно не изъявляло такого желания. — У тебя уникальная возможность быть свободным. Я удивляюсь, почему ты ее не используешь?
— Каким образом?
— Элементарно. Я же говорю: всякое действие человека есть половой акт. Это не ново, но и я не утверждаю, что ново, — раздраженно оговорился Сотин, адресуясь к Стелле. И опять Валько: — Например, люди хотят завладеть чужой собственностью точно так же, как они хотят завладеть чужой женщиной или чужим мужчиной. Идя на это, они реализуют свою потенцию. Вор не просто крадет кошелек, он его трахает и получает удовольствие. Чтобы в результате кастрировать себя, но это ладно, пока опустим. В сущности, всем хочется украсть чужой кошелек. Почему не крадут? А потому же, почему не берут всех женщин, которых хотят: страх оказаться несостоятельным! Вдруг не получится, вдруг не удастся? Понимаешь? Боятся ущемления самолюбия — полового в первую очередь! А ты не должен ничего бояться! Ведь не боишься?