Оно
Шрифт:
Но проехали. Поздно об этом.
Надо элементарно жить. Питаться, т. е. зарабатывать деньги. А куда податься? Меня все знают. Ну, не все, многие.
Впрочем, это в тех сферах, где власть, пресса и тому подобное. Народ меня не знает, и это хорошо. Надо идти в народ. Хоть грузчиком.
29.04.91.
Я устроился в ремонтную бригаду. Переделываем бывшую квартиру на первом этаже под магазин. Пока все отдираем, отрываем, выносим мусор. Бригадир Матвеев, пожилой и хмурый человек, почему-то меня невзлюбил, называет «студентом», заставляет делать все самое грязное.
Я
С людьми тоже попытался войти в контакт, но это трудно. Когда работают — молчат или переругиваются, когда отдыхают, тоже молчат или скупо говорят о каких-то житейских мелочах, я присоединяюсь, но Матвееву почему-то это не нравится, он обрывает вопросом: «Что, уже работа кончилась, по...ить захотелось?»
13.05.91.
Я понял, что искать причины хорошего или плохого отношения к тебе людей — бессмысленно. За что меня не любит Матвеев? А просто так. Не понравился я ему, вот и все. За что с симпатией относится придурковатый юноша Димчик, молоденький юноша, почти мальчик? Ни за что, тоже просто так.
17.05.91.
Наверно, уйду. Я не понимаю этих людей, их шуток, их образа мыслей и жизни. А они не понимают меня. Да и как понять, я — не раскрываюсь. Матвеев при выплате денег меня откровенно обманул и даже не стал искать причин, сказал: «Тебе и этого много!» Самое странное то, что он мне не нужен, этот Матвеев, но я хочу понять, за что он меня так ненавидит? Что я ему сделал? Мне обидно просто до слез. Я хочу это понять. И, не выдержав, я так и спросил: «Петр Романович, за что вы меня так ненавидите? Я что, плохо работаю? Что-то не так делаю? Объясните, пожалуйста!» Я спросил твердо, никаких дрожаний в голосе. Было опасение: он изумится: «Я ненавижу? Да что ты, Валя! У меня просто характер тяжелый! А ты обижаешься, что ли? Ну, не буду!» Если бы он это сказал, я бы точно расплакался. Но Матвеев недоуменно смотрел на меня. Обдумывал вопрос. И ответил: «Нужен ты мне — ненавидеть еще тебя. Работай, как человек, вот и все.» Слово «ненавидеть» при этом он произнес врастяжку, с иронией и презрением по отношению к этому слову и чувству, ибо оно выходило за рамки обыденного и привычного. Следовательно — смешно и глупо.
20.05.91.
Это вообще для них характерно: насмешливое отношение ко всему, что выходит за рамки их кругозора.
Может, так они защищают свою жизнь?
Средство сохранения самоуважения?
Ловлю себя на том, что отношусь к ним почти брезгливо. Тоже барин нашелся. Но я ведь хотел стать, как они. Что-то почуяли и не приняли.
Матвеев же — просто идейный борец за банальность и обыденность. Все, что не работа и не обычный распорядок вещей, вызывает у него как минимум неприязнь. Кто-то принес магнитофон-"огурец" [28] , включил, Матвеев приказал «вырубить громыхалку». Наверное,
28
«Огурцом» называли дешевые магнитофоны, напоминавшие формой, действительно, этот овощ: вытянутые и закругленные.
Если кто-то рассказывает анекдот, Матвеев слушает хмуро и даже не усмехается. Я знаю, его считают туповатым, но нет, тут не то. В анекдотах рассказываются истории, каких не бывает в жизни. А то, что не относится к жизни, не может вызвать у Матвеева никакой реакции. Это просто выдуманная глупость, будешь смеяться над глупостью — сам окажешься дураком.
21.05.91
Я не понимаю, почему меня так волнует отношение ко мне Матвеева.
Хотя — начал понимать.
Ко мне всегда все относились хорошо. Мама — обожала. Другие тоже любили. Дед не любил, но это другая история. И то, думаю, любил — и злился, что любит.
Потом мое положение было таково, что подчиненные, если и недолюбливали за принципиальность, то не обнаружили этого. Товарищи относились ровно. Начальство же было чаще довольно: я все исполнял хорошо, в срок, правильно.
То есть я избалован нормальным отношением. А с такой вот неприязнью встретился в первый раз за долгие годы (Мадзилович не в счет, он хоть меня и шантажировал, но относился ко мне хорошо).
И надо просто уйти из бригады, я же занимаюсь ерундой: хочу перебороть отношение Матвеева ко мне. Это стало идеей фикс. Я не хочу, чтобы меня ненавидели ни за что. Меня это раздражает и даже мучает.
Психоз, возможно. Вот материал для Сотина.
(Ведь, если отдать себе отчет, этот Матвеев мне совершенно ни к чему).
23.05.91
Этого надо было ожидать. Я штукатурил перегородку. Выложенную, как они выражаются, в полкирпича. То есть кирпичи положены вдоль, в один ряд. Я слишком усердно надавил — и перегородка рухнула.
Матвеев ругался не столько сердито, сколько с удовлетворением, будто всегда ждал от меня этого. Матом. Мат при этом звучал без всякой игры, обыденно, в своих прямых значениях, от этого еще грубее и пошлее.
Я взял кирпич и сказал:
— Если вы не прекратите обзываться, я вас сейчас ударю.
— Ударит он! — закричал Матвеев. — Я тебя сейчас так ударю, говнюк, работничек хренов!
Я метнул кирпич с расчетом, чтобы он пролетел мимо головы Матвеева. Но рассчитал не очень хорошо, кирпич пролетел слишком близко. И ударился о стену, раскрошился. Матвеев очень испугался и вдруг выбежал. И оттуда закричал: «Сейчас милиция приедет!»
Я со смехом ушел, поняв, насколько глуп и мелок человек, из-за которого я так переживал.
Но я ведь и раньше знал, что он глуп и мелок!
12.06.91.
Живу на те деньги, которые заработал. Они кончаются. Не знаю, что делать.
14.06.91.
Сегодня я женщина.
Захотелось одеться женщиной и просто пройтись по улице.