Оноре де Бальзак
Шрифт:
Шарль Нодье умер двадцать седьмого января 1844 года. Бальзак присутствовал на похоронах, после которых делился с Ганской: «Бедный Нодье, он был всегда на вторых ролях, хотя иногда заслуживал и первых… Я посетил кладбище. Он погребен в фате дочери – по его воле… У меня были слезы на глазах, хотя давно считаю, что все они принадлежат вам». Вернувшись с кладбища, Оноре нанес визит госпоже Делануа и в компании испанского консула Эммануэля Марлтана и его супруги отправился обедать к Жорж Санд. За столом разгорелась политическая дискуссия: Бальзак нахваливал русское самодержавие и мудрость народа, который беспрекословно ему подчиняется. Зашла речь о Николае I, он заявил хозяйке: «Если бы вы его увидели, потеряли бы голову и разом отказались от своих демократических взглядов в пользу самодержавия!» Та бросила на него гневный взгляд. Когда в 1853 году Жорж Санд писала краткое предисловие к «Человеческой комедии», так вспоминала об этом эпизоде: «На одном обеде по его возвращении из России он сидел рядом со мной и без умолку восхищался абсолютной властью. Тогда это был его идеал. Рассказал о чудовищном случае, коего был свидетелем, и засмеялся, хотя было в его смехе что-то надрывное.
Восьмого февраля 1844 года в Академию приняли Сен-Марка Жирардена. Бальзак только пожал плечами – его уже занимали другие игрушки: ничто так не отвлекает, как погоня за редкими вещицами. Страсть Оноре к сокровищам, скрытым в недрах лавок антикваров и старьевщиков, заставляла совершать приобретения, которые явно выходили за пределы его финансовых возможностей: например, ларь черного дерева с инкрустацией медью и перламутром, который, уверяет, украшал спальню Марии Медичи. Ева была поражена – подобная трата показалась ей столь же чрезмерной, сколь бесполезной купленная вещь, но Бальзак ловко нашел оправдание – это его рождественский подарок. В знак благодарности она посылает ему свой портрет – миниатюру работы Даффингера – и кусочек ткани, отрезанный от одного из ее платьев, – чтобы чистил перья. Таким образом и Ганская будет принимать участие в его работе. Бальзак уверяет, что невероятно взволнован – тряпица эта согрета теплом любимой: «Вы – мое отмщение за страдания, что причинило мне презрение, моя единственная любовь и та неизъяснимая страсть, которую некоторые мужчины питают к женщине, которую любят… Вы – та несравненная душой и телом женщина, святое, благородное, преданное создание, которому без колебаний можно доверить свою жизнь, счастье… Вы – маяк, счастливая звезда».
Отныне все его помыслы и силы направлены к одному – женитьбе. Но для этого нужно постоянно выдавать на-гора огромное количество страниц, ни разу не обманув ожидания публики. Именно эти ожидания и вызывают у него наибольшие сомнения: сюжет должен развиваться резво, без длинных описаний, психологического анализа, не следует пренебрегать неожиданными поворотами, они придают… повествованию остроту. Его, Бальзака, как раз занимают размышления, атмосфера, влечения души, он отказывается пожертвовать этим ради необходимости писать быстро, верно угадывая настроения читателей. Здесь его давно потеснили Александр Дюма и Эжен Сю, специалисты в области романов, публикующихся по частям, умеющие подогревать их нетерпение. Все чаще ему кажется, что уже никогда не угнаться за этими авторами. Тем временем главный редактор «Journal des D'ebats» Арман Бертен, который произвел фурор, опубликовав «Парижские тайны», подписывает с Бальзаком договор на два романа: «Модеста Миньон» и «Маленькие буржуа». Четвертого апреля появляется начало «Миньон», которую автор еще не завершил. Посвящение гласит: «Иностранке, родившейся там, где процветает рабство, ангелу в своей любви, демону в своих фантазиях, ребенку в своей вере, старухе по своему жизненному опыту, мужчине по своему уму, женщине по своему сердцу, титану в своих ожиданиях, матери по своему горю, поэту по своим мечтам…» Этот высокопарный слог возмутил Сент-Бёва: «Что за чудовищная галиматья? Неужели нет никого, кто мог бы высмеять подобных писателей, из каких соображений уважающее себя издание предоставляет им свои страницы, да еще сопровождая все это невероятной шумихой?»
Подписчиков смутило не только посвящение, разочаровал и показался скучным сам сюжет – лишенный лихо закрученной интриги, обремененный наивной болтовней. Их недовольство заставило «Journal des D'ebats» объявить о скорой публикации «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма – так, по крайней мере, публика не останется внакладе. Бальзак был повержен, страдал, хотя и уверял Ганскую, что в литературных кругах, а также в свете его произведение уже сейчас считают «маленьким шедевром», когда же появится третья часть, им придется признать, что шедевр этот – «большой». Как всегда, самодовольство, необходимость выпячивать грудь! Он работал над «Модестой Миньон» трудно и без особого желания. Отсутствие вдохновения заставило бросить на полпути «Крестьян». Теперь первоочередной задачей его «серийного производства» виделось завершение «Блеска и нищеты куртизанок».
Здесь разрабатывается тема, намеченная в третьей части «Утраченных иллюзий», когда лишившийся всяких надежд Люсьен де Рюбампре продается душой и телом некоему испанскому священнику Карлосу Эррере, который в действительности не кто иной, как каторжник Вотрен. Люсьен испытывает в отношении своего «спасителя» весьма двусмысленные чувства, но соглашается заключить договор, согласно которому в обмен на власть, обещанную ему Вотреном, станет его инструментом в завоевании общества. Тот заставляет Люсьена отказаться от любимой женщины – куртизанки Эстер Гобсек, которая попадает в объятия финансиста Нусингена, и жениться на аристократке Клотильде де Гранлье. Эстер умирает, приняв яд. Люсьен и Вотрен арестованы. Люсьен покончил с собой, повесившись в тюрьме, Вотрен, после долгих переговоров, становится начальником сыскной полиции. Роман состоит из нескольких взаимосвязанных частей: «Как любят эти девушки» (сюда войдет и «Торпиль»), «Во что старикам обходится любовь», «Куда приводят дурные пути» (поначалу «Преступное обучение») и «Последнее воплощение Вотрена». От разнообразия сюжетных линий и героев захватывает дух: резко очерченные характеры, бьющие через край, порой весьма двусмысленные (как взаимное влечение Люсьена и Карлоса) чувства, неожиданные развязки, описания, предвосхищающие реалистическую школу, и горы неправдоподобий. Это плод ума, опьяненного собственной изобильностью, готового дерзать. Но титанический труд свалил Бальзака с ног: опять головные боли, кишечные колики. Иногда ему кажется, что завершить «Человеческую комедию» не хватит сил. А тут еще родные с их уже ставшими привычными притязаниями.
Четырнадцатого июня 1844 года в Париж прибыла бывшая гувернантка Анны Анриетта Борель, которая не раз обращалась с просьбой пристроить ее в монастырь, пользуясь связями писателя, к Бальзаку. Волей-неволей пришлось выступить посредником и добиться, что ее примут в качестве послушницы в незатворнический монастырь визитандинок. Снова украденное у работы время! Но чего не сделаешь, чтобы понравиться близкому Ганской человеку! Он даже позволяет «Лиретте» пожить у него в ожидании монашеского одеяния.
Тем временем Ева выигрывает дело. К несчастью, пока она сражалась в Петербурге, управляющий перестал должным образом следить за крепостными, с убытком продал урожай, запустил земли. Ущерб оказался значительным. Ганская была в растерянности, Бальзак стал призывать ее покинуть имение и отправиться во Францию. Она оставалась глуха к этим предложениям. Быть может, появился претендент на ее руку? Анриетта уверяла, что это не так, но заметила, что графиня тоже отмечена милостью Божьей и подумывает удалиться в монастырь. От подобной перспективы Бальзак слег с желтухой.
Едва поправившись, вернулся к трудам, налегая на черный кофе, который готовил сам: мокко, кофе с Мартиники и бурбон. Иногда выпивал литр в день. Не хотелось верить, будто Ева охладела к нему настолько, что готова посвятить себя только Богу. В письмах он умоляет и увещевает ее. В результате та соглашается на путешествие, а так как польке трудно получить от властей паспорт, позволяющий въезд во Францию, страну, подрывающую основу авторитарной власти, Ева выбирает Дрезден, где живут многие ее соотечественники. Бальзак немедленно просит снять для него комнату. Но «La Presse» начинает печатать «Крестьян», которые еще не доведены до конца, надо спешно поставлять недостающие фрагменты. Да разве можно создать шедевр, когда счет идет на часы? Перо летит по бумаге, сам он мечтает об одном: прохладная рука Евы у него на лбу.
Критика «Крестьян» была убийственной, автора обвиняли в том, что он порочит жизнь деревни, представляя ее тружеников отбросами общества. А Бальзак важничал перед Ганской, заявляя, что обрел весь свой блеск, способности, воображение, что «Крестьяне» будут шедевром, сравнимым с «Цезарем Бирото» и «Блеском и нищетой куртизанок», которыми все восхищаются, и не без оснований. Эти победные реляции должны пробудить у Евы желание как можно скорее видеть его подле себя в Дрездене. Но она медлит. Оноре начинает подозревать, что ее окружают враждебно настроенные по отношению к нему люди, между тем сплетни и пересуды ей противопоказаны. Пусть тогда вместе с Анной едет к нему: всегда можно найти способ пересечь границу без паспорта. Если будет такая необходимость, он впишет их в свой как сестру и племянницу, которые будут жить в Париже инкогнито. Вместе они обойдут город и выберут себе уголок для будущего семейного счастья. Чтобы не тратить время попусту, писатель сам отправляется на поиск дома, достойного их любви. Ничего подходящего. Как всегда, он не желает мелочиться, покидая свои романы, вступает в их продолжение. Но мечта непременно осуществится, надо только продать Жарди, как можно выгоднее пристроить «Крестьян» и «Человеческую комедию», привлечь здравый смысл Ганской. Ему не сидится на месте, работать становится невозможно, Бальзак почти на грани безумия.
Практичный ум Ганской тем временем занят совсем иной женитьбой: подвернулась подходящая партия для Анны. Поляк благородного происхождения, граф Георг Мнишек, эстет, блондин, нежный любитель насекомых, достаточно богатый, проникнутый внушающим доверие мистицизмом. Ева и думать не хочет о том, чтобы изменить свою жизнь, пока не устроена ее единственная дочь. Кто знает, как отреагирует потенциальный жених на известие, что будущая свекровь вот-вот станет супругой французского писателя. Его отказ станет ударом для Анны. Оноре живо принимает участие в происходящем и ведет себя, словно отец, который должен доверить свою дочь неизвестному. Он предостерегает Еву от столь необдуманного шага: абсурдно выбрать зятя-поляка, когда к представителям этой нации в России относятся столь враждебно! Тем более что намечался жених из Силезии. Эта партия гораздо более подходящая! Но бедная маленькая дурочка Анна и слышать не хочет об «иностранце», она настоящая польская патриотка. Бальзак настаивает, что в сложившейся ситуации выходец из Силезии во всех отношениях лучше поляка, это означает свободу, ну или почти свободу, можно будет хотя бы беспрепятственно передвигаться. По его словам, муж-поляк – худшее из того, что можно пожелать Анне. И далее развивает свои политические воззрения, уверяя, что при существующей системе Польше уготованы одни несчастья – она будет уничтожена любой ценой. Выйти за поляка, обремененного средствами, патриотизмом и отвагой, означает приобрести славное несчастье, призвать на свою голову громы и молнии, короче говоря, настоящая беда. Заключение: при активном участии Востока через десять лет карта Европы станет иной, Польша попадет под власть Пруссии, женитьба на представителе этой страны гарантирует блестящее будущее.