Оноре де Бальзак
Шрифт:
Руководитель «предприятия» обладал исключительным коммерческим чутьем, сотрудники работали изо всех сил. «У него под началом, словно у вооруженного линейкой учителя, был десяток молодых людей, которых он называл „маленькими кретинами“», – напишет о Лепуатевене его современник. Попав в ряды этих «маленьких кретинов», Бальзак охотно подчиняется дисциплине. Тот, кто неоднократно заявлял о своем намерении одарить человечество бессмертным произведением, не видит ничего плохого в том, чтобы принять участие в производстве субпродуктов. Один Оноре вынашивает грандиозные планы, другой – стряпает блюда на потребу неискушенной, мало просвещенной публике. И хотя подобное невеселое занятие должно было отвратить от литературы, почти поневоле учится следить за интригой, равномерно распределять ударные эпизоды, следуя к неожиданной развязке. Работа по принципу Лепуатевена не кажется Бальзаку унизительной, напротив, он даже несколько воспрял. Дело идет полным ходом, книгоиздатели,
Он не плюет в колодец, из которого пьет. Такого рода сочинительство скорее забавляет его скоростью и определенным трюкачеством. К тому же это приносит деньги, сохраняя в неприкосновенности сокровищницу его ума. Бальзак сообщает Лоре о барышах, полученных на ниве ремесленничества: «Дорогая сестра, я очень рад, „Наследница Бирага“ [роман, написанный совместно с Лепуатевеном] продана за восемьсот франков» (июль 1821 года). Осенью он отдает за тысячу триста франков тому же издателю Юберу, обосновавшемуся в галереях Пале-Руаяль, второй роман – «Жан-Луи, или Обретенная дочь». Двадцать третьего ноября объявляет Лоре, что рассчитывает на две тысячи за третий под временным названием «Прекрасный еврей» (окончательно будет звучать как «Клотильда Лузиньянская, или Прекрасный еврей»).
Занятый тем, что считает коммерческой пародией на искусство, Оноре рассчитывает на доход в двенадцать тысяч франков от публикации шести романов в год. Цифра эта не кажется ему чрезмерной, он чувствует в себе силы придумать и написать под псевдонимом полдюжины «отбросов» в ожидании возможности выпустить под собственным именем роман, которым будет гордиться. Этими планами компаньон не делится с Лепуатевеном – узнав о них, тот рассмеялся бы ему в лицо. Но часто приглашает «патрона» совершить поездку в Вильпаризи, отведать семейного рагу. Эти визиты вносят разнообразие в быт Бальзаков, витающая в облаках Лоранс немедленно начинает воображать, что живой и предупредительный парижанин приезжает только ради нее. Брату стоило большого труда разуверить ее в этом, объяснив к тому же, что писатель – не самая удачная партия.
Девушка никак не могла смириться с отсутствием воздыхателей. Она пишет сестре, которой, по ее мнению, повезло с замужеством, о покойной и скучной жизни в родительском доме: «Мы не отличаемся безудержным весельем, но и не грустим особенно, мы настоящие буржуа и не впадаем в крайности: вечером – вист или бостон, иногда экарте, охота за комарами, каша… Остроумные выходки Оноре, а потом мы идем спать». Специально для Лоры брат дополняет картину: «Скажу тебе по секрету, что бедная матушка все больше становится похожа на бабушку и даже хуже. Я надеялся, что возраст, в котором она теперь, окажет на нее благотворное влияние и изменит ее характер, но ничего подобного… Вчера она жаловалась, как бабушка, вздыхала о старости, как бабушка, сердилась поочередно на Лоранс и Оноре, меняла взгляды с быстротой молнии… А преувеличения!.. Да, в мире нет второй такой семьи, как наша, я думаю, мы единственные в своем роде». В тесном старческом мирке Лоранс чахла на глазах, и это очень беспокоило брата, который в июле 1821 года делится с Лорой: «…Лоранс достойна кисти художника, у нее прекрасные руки, белоснежная кожа и восхитительная грудь». К тому же у нее живой ум и взгляд, от которого растаяла бы и бронзовая статуя. Короче, настоящее сокровище, надо немедленно выдать ее замуж.
Того же мнения придерживается и Бернар-Франсуа, он даже подобрал достойного кандидата. Это Арман-Дезире Мишо де Сен-Пьер де Монзэгль. Двойное «де» вдвойне заслуживает внимания. Семья предполагаемого жениха дворянской стала недавно, но по праву. Бернар-Франсуа хорошо знал отца молодого человека по работе в Королевском совете и позже в интендантском ведомстве. Схожесть их служебной деятельности кажется Бальзаку хорошим предзнаменованием. К тому же Арман-Дезире старше Лоранс на пятнадцать лет, а это гарантия прочности брака. Нельзя забывать и о том, что после непродолжительной военной службы он поступил на ответственную должность в управлении по взиманию городских пошлин в Париже. Уверенный, что ставит на хорошую лошадь, Бернар-Франсуа старался не обращать внимания на слухи, будто долгожданный зять весь в долгах, любит игорные и публичные дома. Напротив, полагал, что, достаточно погуляв, объект его намерений дозрел, чтобы стать смирным мужем, преданным жене, тапочкам и счету в банке.
Безусловно, ограниченность этого краснобая несколько раздражала Оноре, который прозвал его «героем из героев», «трубадуром» и потешался за его спиной над непоколебимой уверенностью будущего родственника в том, что ему нет равных на охоте, за бильярдом и в гостиных. Но Бернар-Франсуа отказывался прислушиваться к критике. А Лоранс, вовсе не влюбленная, тщеславно гордилась, что вскоре, как сестра, станет настоящей
Дело продвигалось быстро, и 19 июля 1821 года отец пишет старшей дочери: «Сообщаю тебе, моя дорогая Лоретта, – вы с мужем получите еще официальное извещение, – что я устроил свадьбу твоей сестры… Будущие супруги встречаются уже месяц, они очень подходят друг другу, все необходимые шаги предприняты, семья жениха… согласна». Спустя три дня, 22 июля, был день рождения Бернара-Франсуа. Ему исполнилось семьдесят пять, семья собралась в Вильпаризи. Одновременно крестили сына Луизы Бруэт, кухарки, Монзэгль официально просил руки Лоры, и предложение было великодушно принято. Оноре, наблюдавший во время этой церемонии за женихом, делится с Лорой: «Он немного выше Сюрвиля, ни хорош, ни дурен лицом, у него нет верхних зубов…. В остальном он лучше, чем может быть, в качестве мужа, конечно».
Брачный контракт, проработанный господином Пассе, был подписан двенадцатого августа 1821 года и предполагал приданое в тридцать тысяч франков. В честь этого события в Вильпаризи был дан вечерний прием с тщательно подобранными закусками, винами и сладостями. Бернар-Франсуа встречал гостей, подмигивая глазом, – неловкий кучер заехал ему хлыстом и поцарапал роговицу. Эта неприятность отравила ему праздник и была тем более досадной, что он чрезвычайно ревностно оберегал свое здоровье и самочувствие. Через два дня после подписания контракта госпожа Бальзак посчитала разумным задать Арману-Дезире несколько вопросов личного порядка, после чего написала Лоре: «Он дал мне честное слово, и я ему верю, что он никогда не имел дела с проститутками и совершенно здоров, его никогда не лечили, он никогда не принимал лекарств и здоровье его превосходно. У него нет детей, которые могли бы в будущем явиться. Нога его никогда не ступала в игорный дом, и, будучи первым в Париже среди игроков в бильярд, никогда не играл на деньги».
Конечно, Монзэгль врет так же легко, как дышит, но госпожа Бальзак столь простодушна, что проглатывает все с довольной улыбкой. Оноре, напротив, настроен все более скептически. «Трубадур приходит и на обед, и на ужин и прилежно ухаживает, – делится он с Лорой. – Но, говоря откровенно, и откровенность эта требует, чтобы письмо мое было уничтожено, я не нахожу в его поступках, улыбках, словах, жестах и прочем ничего, что свидетельствовало бы о любви, как я ее представляю».
Бракосочетание состоялось первого сентября 1821 года в мэрии Седьмого округа. Затем венчание в церкви Сен-Жан-Сен-Франсуа. По этому случаю Бальзаки отпечатали два вида уведомительных писем. Одни, предназначенные для близких, были подписаны: «Господин Бальзак, бывший секретарь Королевского совета, бывший директор Интендантской службы первого военного дивизиона, и госпожа Бальзак имеют честь известить вас о свадьбе мадемуазель Лоранс Бальзак, их дочери, и господина Армана-Дезире Мишо де Сен-Пьер де Монзэгля». Во второй версии, для друзей более отдаленных, присутствовала драгоценная частичка «де» перед всеми тремя Бальзаками. В письмах, которые разослали Монзэгли, невеста именовалась Лоранс де Бальзак.
Несмотря на предосторожности, брак этот оказался катастрофой, и очень скоро. Лоранс была не в себе с первой супружеской ночи, а когда она оказалась в полной изоляции в уединенном доме в Сен-Манде, один за другим последовали нервные срывы (как у матери и бабушки), она невероятно скучала, у нее стали выпадать волосы. Муж то и дело оставлял ее ради охоты и бильярда. Первое письмо, отправленное ею сестре, – это длинная жалоба: «Я держусь только на нервах, и этим все сказано…. Совестливая женщина должна была бы молчать о недостатках своего мужа, я же скажу тебе потихоньку, что считаю его легкомысленным и честолюбивым до такой степени, как только можно вообразить». В довершение всех несчастий она скоро узнала, что Арман-Дезире должен всем на свете – занимает у одних, чтобы отдать другим, они рискуют лишиться мебели. Из гордости новобрачная пытается скрыть все это от родных, но тайное становится явным. Пораженный Оноре пишет Лоре: «…кажется, у Монзэгля тысяча экю долга. Лоранс преследует свора кредиторов… Монзэгль ведет себя очень грубо. Он возвращается под утро, оставляя на целый день в одиночестве маленькую страдающую женщину в доме, стоящем в двух лье от других».
Выведя мужа на чистую воду, ошеломленные Бальзаки обнаруживают, что он прохвост. Тем временем Лоранс вынуждена заложить свои драгоценности. На грани разорения Монзэгль попросит взаймы у тестя. Тот высокомерно откажет в помощи зятю, который обманывал его с самого начала. Госпожа Бальзак, выше понимания которой, как ее дочь может любить и поддерживать столь гнусного субъекта, откажет ей в своей привязанности. Но все же подаст милостыню в виде визита, когда несчастная вот-вот должна будет родить, хотя не согласится присутствовать при крещении внука Альфреда, который появился на свет 28 июля 1822 года, – она считала его плодом предосудительной связи. Больная Лоранс отдала малыша кормилице, а Монзэгль все чаще покидал супругу, этот, по его мнению, мертвый груз в его полной приключений жизни.