ООО «Иной мир». Филиал ада

Кароль Елена

— Если затрудняешься с выбором, я сделаю его за тебя, — вновь жарко прошептали мне прямо в ухо и резко полоснули кинжалом вдоль руки. — Обещаю, тебе будет очень больно. Так больно, что разум откажет, а душа разорвется на куски и растает миллиардом очищенных от греха осколков, напитав нас благодатью творца. Это благое деяние сполна искупит твои грехи.

Она чокнулась. Точно чокнулась! Слева хрустнула ветка, обострившимся восприятием я непонятным образом поняла, что это бродячая собака, но новый росчерк кинжала, на этот раз доставшийся спине, опалил нервы жгучей болью. Я не могла двигаться, не могла даже стонать, лишь слёзы градом катились из моих глаз, своим количеством обозначая

охватившие меня страх, боль и отчаяние. Кошмар. Самый настоящий кошмар! Ухо уловило ещё один хруст совсем близко, затем приглушенное грудное рычание… Мне было так больно, что я отвлекалась на что угодно, лишь бы отвлечься и удержать сознание. Я не хотела умирать. Не хотела лишаться души. Не хотела!

— Откуда здесь собака? — взвизгнула Катарина, на мгновение навалилась на меня, а затем полоснула ножом так, что, кажется, достала до сердца. — Уберите пса!

Криков становилось больше, их громкость возрастала, но я уже не могла разобрать слов, слушая лишь шум своей крови, чересчур быстро вытекающей из слишком глубокой раны. Я чувствовала, что умираю… А может и к лучшему? Что-то взорвалось, погас свет и я упала. У меня уже не оставалось сил, чтобы закрыть глаза, но в наступившей тьме я не видела ровным счетом ничего: ни звезд, ни других отблесков. Щеки коснулось что-то теплое и мокрое… Затем снова. Невероятно жалобно заскулил пёс… А затем я умерла.

Минута утекала за минутой. Он сидел в засаде и терпеливо ждал шанса на удачный исход дела. Два обезумевших фанатика, решивших прославиться якобы великим деянием во славу своего господина. Сколько он таких видел… Но именно сегодня цена ошибки была слишком велика. Вроде обычная, но было в ней что-то такое, что заставило его вспылить и нагрубить, когда он увидел, как смотрят на неё окружающие. Он солгал о её неестественности, захотел причинить боль. Ту боль, что почувствовал сам, когда понял, что у него нет ни шанса и такая как она никогда не посмотрит на такого как он. Глупый, непрофессиональный порыв, о котором пожалел практически сразу, но слова уже были произнесены. Стало ещё больнее, когда она к нему прикоснулась. Осторожные, невероятно деликатные касания женских пальцев жгли его нервы до сих пор. Но не той болью, от которой хотелось избавиться, нет… А той сладкой истомой, едва уловимо отличающейся от боли, которую хотелось испытывать вновь и вновь. Непривычные, странные ощущения. Недопустимые для таких, как он. Но жизнь одна и он готов рискнуть.

Обстановка накалялась, фанатики наконец обозначили присутствие Маргариты, затем буквально сразу потеряли к ней интерес, и он был обязан переключиться на спасение бывшей музы, но не мог сделать ни шага. Не мог отвести взгляда от начавшегося кровавого ритуала. Безумцы… Что они делают?! Это же недопустимо! Что ж, раз так… Камера, встроенная в сетчатку глаза, зафиксировала достаточно доказательств вины. Вердикт — смерть. На это его полномочий достаточно.

К сожалению, он опоздал. Жуткий звериный вой разорвал ночную тишину парка, напугав случайных прохожих. Он стал своеобразным сигналом для всех тех, кто уже больше часа пытался безуспешно попасть внутрь непроницаемого энергетического купола. Попытки проникнуть усилились и купол, ослабленный не только многочисленными атаками, но и гибелью своего хозяина, пал. Демоны, ангелы, нелюди — три противоборствующих группы объединились, когда стало понятно, что никто из них не виновен в происходящем. Но трагедия уже произошла…

ГЛАВА 24

Это было странно. Я точно помнила, что умерла. Неужели это и есть чистилище? Попыталась осмотреться, но ничего кроме серой хмари не увидела.

Сверху, снизу, кругом… Ничего кроме серого ничто. Потопталась на месте, попыталась пойти, но вскоре поняла бессмысленность попыток — я никуда не шла. Ещё одной странностью являлось отсутствие сильных эмоций. Ни грусти, ни сожаления, ни обиды, ни жажды мести. Удивилась, но и это вскоре прошло. Медленно, но верно меня охватывала апатия. Время шло…

— Вот вы где, — с явным облегчением донеслось до меня из серого тумана. — Далеко зашли, Ольга Андреевна. Куда так торопимся?

— Самаэль? — я не видела ангела, но точно знала, что это он. — А вы что здесь делаете?

— Пришел за услугой, — усмехнулся мужчина, всё не показываясь мне на глаза. — Помните? Вы мне её задолжали.

— Да, конечно, — кивнула, соглашаясь. — Что вы хотите?

— Пойдёмте со мной. Здесь недалеко.

— И всё?

— О, поверьте, это немало. Идёмте. Будет немного больно, но вы справитесь. Я уверен.

И мы пошли. Не знаю, куда, зачем и шли ли мы вообще, но в какой-то момент мне действительно стало больно. Лицо, глаза, щека, рука, спина… Идти становилось всё тяжелее, но я верила ангелу и переставляла ноги даже через силу. Я выполню свою часть договора! Я всегда довожу дело до конца!

— Почти пришли, — произнес Самаэль, и мне показалось, что я увидела впереди просвет и его фигуру в неизменном черном камзоле, которая почему-то светилась алым и слегка пульсировала. — Ещё несколько шагов, Ольга Андреевна.

— Хорошо.

Я сделала шаг. Ещё шаг. И ещё… А затем стало так больно, что я не смогла сдержаться — закричала… И очнулась.

— Есть пульс! — прокричал кто-то чуть ли не ухо. — Давление?

— Семьдесят на сорок, — деловито проговорил кто-то вдали.

— Реакция?

— Слабая.

— Слишком большая потеря крови. Донор! Срочно нужен донор!

Голоса то затихали, то снова становились нестерпимо громкими, по глазам бил яркий свет, причиняя боль, по телу разлилась невероятная слабость, а в голове билась лишь одна мысль. Я жива. Жива. Но какой ценой?

В следующий раз я пришла в себя вечером. А может рано утром. Или ночью. Было темно, я не могла открыть глаза, потому что на них лежала какая-то повязка, но по ощущениям было темно. Рядом тихо попискивала медицинская аппаратура, в руку была воткнута игла от капельницы, а я сама лежала в одиночной палате и тихонько недоумевала, откуда всё это знаю. Боль, притупленная лекарствами, замерла где-то на периферии, присутствовал небольшой голод, но всё это затмевало постепенно растущее недоумение. Что-то было не то, я это чувствовала. Во мне что-то изменилось и это что-то позволяло чувствовать окружающее пространство так остро, как никогда раньше. Я не могла видеть, но знала, что на столике стоят цветы, а в тумбочке лежат апельсины, чей легкий цитрусовый аромат я ощущала так, словно они лежат у меня под носом. Палата одиночная и оборудована всем необходимым для реанимационных мероприятий. Дальше по коридору сидит постовая медсестра, а рядом с моей правой ладонью кнопка вызова.

— Вижу, дело пошло на лад, — удовлетворенно произнес от приоткрытого окна Самаэль, чьё присутствие я не замечала, пока он не заговорил. — Вы выполнили свою часть соглашения, а вот я ещё нет.

Непослушные губы отказывались подчиняться, но я пересилила слабость и сумела прошептать.

— Что произошло?

— Клиническая смерть, — с едва уловимой усмешкой констатировал ангел. — Она позволила мне воспользоваться исключительным правом, которое возникает при несоблюдении условий контракта. Помните его? Вы мне задолжали услугу, которую не смогли бы оказать, умерев. К сожалению, вы больше не человек.