Опаленная юность
Шрифт:
Девушки что-то оживленно вполголоса обсуждали. Ника повертелся, достал «Правду» и, развернув ее, ткнул пальцем в четвертую страницу:
— Читал, Андрик? Немецкие войска высадились в Финляндии. Что думаешь?
— Я ничего не знаю.
— То есть как — не знаешь? В газете написано!
Николай удивился равнодушию приятеля. Обычно и Андрей, и Валька Бобров, и другие ребята с большим интересом следили за событиями — так повелось еще со времени итало-абиссинской войны.
Николай испытующе посмотрел на Андрея, тот не сводил
— Опять! — помрачнел Ника. — Ох, Андрюшка, Андрюшка…
В зале погасло электричество. Из прорубленных в стене окошечек хлынул сноп голубого света, зазвучала бодрая мелодия Дунаевского, и мертвый кусок полотна ожил.
…Поздно вечером возвращались домой. Крепчал мороз. Могучие сосны стыли от холода и, потрескивая под набежавшим ветерком, роняли на землю колкие узорные снежинки. Луны не было, в иссиня-черной бездонной дали ярко горели крупные звезды, блестели, переливались, мерцали.
— Какая интересная картина! — восторгалась Надя.
Нина, закутанная в теплый платок почти до самых глаз, кивнула головой, и короткое «да» вылетело из ее губ облачком пара.
— Чепуховина! — уверенно заявил Ника. — Любовь… По-моему, если любовь, значит неинтересно.
— Ну, знаешь ли! — Нина даже остановилась. — Именно тогда и интересно, когда есть любовь!
Разгорелся спор.
Андрей молчал.
К нему обернулись все трое:
— А ты как думаешь?
За Андрея ответил Ника:
— Он не думает — для него этот вопрос решен.
Раздался смех.
— Нет, одно наличие любви не может сделать фильм интересным, — негромко проговорила Лара. — Ника тоже неправ. Нужно, чтобы любовь была красивая, верная…
— Слышал? — торжествуя, спросила Надя.
— Правда, как всегда! — торопливо согласился Ника.
Лара улыбнулась.
У детского санатория Ника свернул влево, а девушки пошли направо, к пруду. Андрею нужно было идти вместе с другом, но он остался, втайне надеясь, что Лара хоть на несколько минут задержится с ним.
Лара действительно остановилась. Надя и Нина стали в сторонке.
— До свиданья, Андрюша!
— Лара…
Андрей почувствовал, что рука в мохнатой варежке крепко сжимает его пальцы. Он посмотрел на девушку, и взгляды их встретились.
Надя и Нина, верные подружки Лары — «рыцари-оруженосцы», как их полунасмешливо, полупрезрительно называл Ника, — вопросительно взглянули на свою «повелительницу». Обе боготворили эту стройную девушку с темными ореховыми глазами и пышными пепельными волосами.
— Пошли, девочки! — сказала Лара и, бросив еще один взгляд на Андрея, направилась к пруду.
За ней, как по команде, повернули Надя и Нина.
Андрей осторожно отворил калитку, стараясь, чтобы не было слышно скрипа, прошел по протоптанной дорожке к засыпанной снегом беседке и сбросил шапкой снег со скамейки. Он думал о Ларе. Ему было и грустно и отрадно…
В седьмом классе Андрею с трудом
Однажды, объяснив урок, Василий Петрович дал Андрею задание и едва начал проверять, правильно ли ученик сделал запись, как в соседней комнате что-то с треском упало и на всю мощь заорал приемник.
Василий Петрович поперхнулся, прервал на полуслове объяснение и вышел. Вскоре он вернулся и привел с собой какую-то девчонку. Девчонка была в лыжных штанах и явно задавалась. Она с независимым видом прошла мимо Андрея, прижимая к себе ящик с радиолампами, магнитом и какими-то катушками.
— Конструировать будешь потом, после урока, — недовольно проговорил Василий Петрович. — Понятно, Лара?
Лара… Так она вошла в жизнь Андрея…
Но Лариса не замечала Андрея. Когда они стали учиться в одном классе, она относилась к нему точно так же, как и к другим, пожалуй даже хуже, чем к другим, например к Вовке Панову.
…Дома еще не спали, из комнаты доносился рокочущий бас отца, мать вышла Андрею навстречу разрумяненная — хозяйничала у плиты.
— А у нас гость, — весело проговорила она.
— Кто, мам?
— Угадай!
Андрей осторожно выглянул из-за двери и тотчас же рванулся вперед:
— Боря, Борис!
За столом с папиросой в руке сидел красивый темно-русый командир с тремя кубиками на петличках — старший сын Кургановых, Борис. Он вышел из-за стола, схватил младшего брата в охапку и поднял к потолку.
— Здорово, братишка! Растем помаленьку!
Андрей с восхищением оглядывал брата. Высокий, плечистый, атлетически сложенный, Борис — «опора семьи», как его называли, — правился всем. Правильные черты лица, большие серые глаза с длинными, изогнутыми ресницами, упрямый рот, подбородок с ямочкой, красивый, сильный…
Борис был кадровым военным. Еще с детства он занимался спортом: футбол, штанга, бокс, стрельба из пистолета и винтовки — все его увлекало. После окончания пехотного училища он был назначен командиром роты. Его дивизия стояла в Ломже, маленьком городке на западной границе…
Борис принес из кухни самовар, помог матери накрыть стол. Сели пить чай. Отец, Иван Савельевич, крепкий, ширококостный, седоусый, хотел послушать о жизни на границе, торопил сына, но тот отшучивался, переводил разговор на другое. Андрею было тоже интересно послушать брата, и он поддержал отца: