Опаленные мечты
Шрифт:
— Какая она?
Несколько минут молчания, и он отвечает, а я чуть не падаю со стула от его ответа.
— Сумасбродная.
— Не думаю, что разумно вслух называть жену дона сумасбродной, — фыркаю я.
— Может быть.
Я оглядываюсь через плечо. Алессандро прислонился к дереву у беседки, его взгляд прикован ко мне. Внезапно, как будто все остальное исчезло из поля зрения, его жесткие темные глаза захватили меня, и я не могу отвести взгляд. Алессандро отталкивается от дерева и, сделав несколько больших шагов, встает за моим креслом.
— Но ты умеешь хранить
Подтянув ноги, я обхватываю руками согнутые колени и устремляю взгляд в оранжевое небо над горизонтом. За спиной раздается звук удаляющихся шагов — Алессандро уходит. Я не пытаюсь разглядеть, куда он направляется, слишком поглощенная ощущением его мимолетного прикосновения и трепетом, который оно вызвало в моей груди.
Через несколько минут снова слышу его приближение. А может быть, просто чувствую его. Я все еще сосредоточенно смотрю на небо, когда что-то мягкое и пушистое опускается мне на спину. И не могу отвести глаз от одеяла, которое Алессандро накинул мне на плечи, в то время как последние лучи заходящего солнца окрашивают заревом голые ветви деревьев.
Глава 6
Выйдя на лужайку, прохожу на несколько футов левее, чем вчера, направляясь к гаражу. Камера, установленная на фонарном столбе у подъездной дорожки, охватывает более широкий угол, чем предполагалось.
Каждое утро, приезжая в резиденцию Пизано, я совершаю, казалось бы, обычную прогулку по территории. Тем, кто интересуется, может показаться, что я просто прогуливаюсь, ожидая, когда подопечная будет готова. Но ничего случайного в моих намерениях нет.
На карте территории Пизано, которая висит у меня на стене, отмечено расположение всех камер, каждая из которых обведена кружком с указанием приблизительной дальности съемки. Я не полагаюсь на приблизительность, поэтому каждое утро выбираю маршрут, который, как мне кажется, позволит избежать зон, контролируемых камерами. Возвращаясь вечером домой, просматриваю утреннюю съемку, отмечаю, где камеры зафиксировали кадры, и корректирую свой следующий маршрут. После десяти дней разведки я определил большинство участков подъездной дороги и двора, куда камеры не достигают. Еще через неделю-другую у меня будет полный план слепых зон территории.
Дверь на балкон второго этажа открывается, и оттуда выходит Равенна Пизано в длинном белом атласном платье. Я прячусь за дерево и незаметно наблюдаю за ней. Ее темные волосы как обычно убраны в пучок, и даже с такого расстояния видно, что она довольно сильно накрашена. Это резко контрастирует с ее нежным платьем, развевающимся на ветру. Она похожа на одну из мраморных статуй, расставленных по лужайке. Холодная. Неприкасаемая.
Утром
У его жены, похоже, нет ни друзей, ни даже знакомых. Она не встречалась ни с кем, кроме своей матери. Шопинг, спа, обед… Она всегда ходит куда-то одна или с мужем. Вчера я повел ее в парк, и она гуляла три часа, прежде чем вернуться домой.
Не знаю, почему я не могу перестать думать о ней. Как только ее увидел, все мысли только о ней. Нет смысла беспокоиться о жене Рокко Пизано, разве что решать, как ее убить, но эти мысли никак не связаны с ее окровавленным телом. Совсем наоборот.
Я представляю, как погружаю пальцы в ее волосы после того, как распустил этот проклятый пучок. Мои руки на ее молочно-белой коже, исследующие ее грешное тело, когда она стонет подо мной. Я нежно целую ее в шею. От одной мысли о ней я становлюсь твердым.
Логическая часть меня чувствует себя плохо. За последние восемь лет я не прикасался к женщинам. Меня не интересовал ни секс, ни какое-либо другое физическое удовлетворение. Месть была моим единственным желанием. Это то, ради чего я жил. Ни о чем другом я не заботился. И вот теперь вожделею свою мишень. Как будто судьба насмехается надо мной.
Равенна Пизано возвращается в дом и закрывает балконную дверь. Почти полчаса я прячусь за деревом, пытаясь заглушить образ ее обнаженного тела. И мне это не удается.
* * *
— Я только позавтракаю, и мы можем уходить, — говорит миссис Пизано, спускаясь по парадной лестнице, разделяющей дом на два крыла, затем пересекает фойе и идет к коридору, ведущему в восточную часть главного этажа.
Огромная столовая находится в противоположной части дома, и именно там миссис Пизано всегда обедает, даже когда ест одна. На мой взгляд, сидеть в одиночестве за столом, рассчитанным на двенадцать человек, довольно глупо, но, видимо, так уж здесь заведено.
Я иду за ней по коридору на кухню и использую возможность запомнить эту часть дома. Здесь ходят только горничные и экономка, поэтому я сюда не наведывался, пока Рокко дома, так как не хотел вызывать подозрений. Но сегодня он ушел рано утром, до моего прихода.
— Эбби, можно мне ветчину и сыр? — доносится до меня голос Равены Пизано из комнаты, расположенной дальше по коридору.
— Простите, миссис Пизано, — отвечает ей чопорный голос экономки, — но босс сказал, что только хлеб и вода.
Я останавливаюсь в шаге от двери на кухню.
— Можно мне молока вместо воды?
Экономка не скрывает своего удовлетворения, отвечая:
— Господин Пизано дал очень четкие указания по поводу блюд, которые я должна для вас приготовить. Мне позвонить ему и спросить о вашей просьбе?
— Нет, конечно, нет. Все в полном порядке, Эбби.
Я стискиваю зубы и вхожу на кухню. Равенна Пизано стоит у стола, держа в одной руке стакан с водой, а в другой — тарелку. На тарелке лежит один кусок хлеба.