Опаленный звездами
Шрифт:
– Я не могу, Сережа! Я не человек! Мне не дано!
– Что не дано? Чего ты не можешь?
– Я не могу полюбить. Не могу заниматься сексом. Я манекен, декорация! Все это – маскировка. Я жалок. Просто жалок, овровы кишки.
Если я сейчас начну спрашивать, что значат эти слова агента, то это вызовет новую волну депрессии. Наверное, его просто подвергали специальным тренировкам, чтобы убить эмоции, наверное, подкорректировали половые органы. Да что там лукавить – скорее всего, его просто кастрировали!
– Любить может каждый! – сказал я, садясь на пол рядом со Смирновым. – Будь ты хоть манекен,
– Думаешь? – Агент поднял на меня покрасневшие глаза. – Но ведь ей это было нужно, а я не смог…
– Любовь – это когда сидишь рядом с человеком. Просто так. Когда молча сидишь, смотришь на него и понимаешь, что жить без него не можешь. Что должен охранять его, оберегать от опасностей, хранить его сон. Любовь – это не только отношения между мужчиной и женщиной. Это чувство связывает наш мир. Любовью пронизан весь космос. Бабушка любит своих внуков. Солдат любит родину. Пилот любит свой космолет. Более того, звезды любят свои планеты! Атомы любят друг друга и образуют молекулы! Любовь – это объединяющая сила всей нашей Вселенной, универсальное взаимодействие, объединяющее в себе сильное, слабое, гравитационное и электромагнитное поля. Так что будь ты хоть камнем, хоть соринкой в чьем-то глазу – ты все равно можешь любить или быть любимым. Этого права у тебя ничто не отнимет!
Смирнов глядел на меня широко раскрытыми глазами, переваривая услышанное. Я и сам поразился тому, насколько складно и объемно выразил свою мысль. Единственное, о чем я умолчал, так это о том, что любовь бывает неразделенной. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
– Спасибо! – сказал мне агент, поднимаясь на ноги. – Спасибо, Сергей. Конечно, ты прав. Зря я так…
– Не за что, – улыбнулся я. – Хотел тебя порадовать хорошей новостью, но в таком состоянии ты бы ее не воспринял.
– Что за новость?
Агент направился к выходу из душевой, я с удовольствием увидел в его уверенных движениях прежнего Смирнова.
– У нас есть машина до Блек-Лейка. – Я проследовал за агентом в раздевалку. – Завтра Мартинес отвезет нас туда!
– Отличные новости! – Смирнов напяливал на себя одежду. – Я знал, что эта девушка не так проста. Вероятнее всего, она будет сопровождать нас до базы ПНГК.
– Серьезно? – настала моя очередь удивляться.
– А что еще делать тут девушке с драконом на бедре? Наверняка она путает следы, как и мы.
– Почему тогда нам про нее не рассказали ни на Титане, ни на Марсе?
– Мы не обязаны знать обо всех, кто летит на форпост, – ничуть не смутился Смирнов. – Ты не против, кстати, если мы захватим с собой Рейч и Ричарда? Все вопросы по их пребыванию на базе ПНГК я беру на себя!
– Конечно же, я не против! – сказал я, непроизвольно нахмурившись.
Разговор с Ричардом не шел у меня из головы, да и ложь все еще не была для меня легким делом.
– Вот и отлично! – Смирнов завязал шнурок на высоком армейском ботинке и принялся за второй. – Ричард – молодец. Это ведь он нам помог?
– Нет, – покачал головой я. – Это Жуков.
– Значит, ему повезло, – развел руками агент. – В любом случае завтра мы свалим с этой планеты!
– Это
– Ты что, Сергей? – удивленно взглянул на меня Смирнов. – С тобой все в порядке?
– Все нормально, – глухо отозвался я и, сделав над собой усилие, успокоился.
Вечером того же дня я зашел к Жукову, чтобы попрощаться. Инженер жил в комнате с двумя соседями. Когда я зашел, он как раз заканчивал рассказывать им про мальчика, которого спас из-под машины. В помещении стоял здоровый гогот, а Жуков, как всегда, не понимал, чем вызвана такая бурная реакция.
Заметив меня, инженер встал, взял меня под руку и вывел в коридор.
– Хотел еще раз поблагодарить тебя, Женя, – сказал я и протянул инженеру руку, которую тот смущенно пожал. – Завтра утром мы уезжаем. Мне очень понравилось общаться с тобой, и я рад, что нам довелось встретиться. Пусть эта первая встреча и прошла несколько неважно, зато будет о чем рассказать друзьям, да?
– Конечно, – улыбнулся Жуков. – Главное теперь – выжить и не утратить человеческое лицо. Второе намного сложнее.
– Ты найдешь себе здесь много друзей, не переживай! – подмигнул я.
А что я еще мог сказать?
– Я понимаю, – улыбнулся Жуков. – Но ты зря считаешь меня гомосексуалистом. А ты же считаешь, ведь так?
Я растерянно кивнул.
– Сергей, – инженер задумчиво смотрел на меня, – этот причитающий парень, которого я постоянно изображаю, – не совсем я. Это образ. Небольшая роль, прилипшая ко мне.
– Я не понимаю, – удивленно оглядывал я Жукова. – Зачем тебе это?
Жуков помялся.
– Я вырос на этой помойке, в какой-то момент даже полюбил свой дом, потом слетал на девятую, пообщался с людьми и понял, что колония Джейн – дерьмо. Но с зеленым штампом в паспорте все равно никуда отсюда не деться!
Я не знал, что значит зеленый штамп, но чутье в кои-то веки услужливо подсунуло истину – ребенок каторжников. В первую очередь на эту планету отправляли осужденных.
– И вот я стал таким. Как еще раскрасить это серое небо? Как заставить улыбаться людей? Только так. Только своим фантасмагоричным поведением. Эпатаж, эпатаж и еще раз эпатаж! На самом деле я художник. Я раскрашиваю черно-белую планету и черно-белые души людей. Я клоун. Мим. Дешевый комедиант.
Я улыбнулся. Как ни старался Жуков, слезу он своей речью из меня не выдавил.
– Пусть будет так. В любом случае, был рад знакомству. До свидания, Женя!
– Прощай, Сергей! Передавай привет другим звездным системам от жителей нашей скромной планетки! Извини, не могу феерично сделать реверанс.
Жуков отворил дверь и ушел к себе.
Я постоял еще минуту, размышляя о том, что заставляет нас надевать чужие маски. Мне, в общем-то, не было особой разницы, кто больше по вкусу Жукову – мужчины или женщины. Меня куда больше тронуло его оправдание. Видимо, в каждом человеке имеется это странное желание – стать хоть кем-нибудь, кроме себя самого. Кто-то, как я, читает книги, кто-то рассказывает небылицы друзьям за кружкой пива, кто-то эпатирует публику своими манерами.