Опальные воеводы
Шрифт:
Из Казыевых ногайских улусов с гор неоднократно приезжал к Семёну Елизарьевичу сын Девлет-Гирея царевич Мухаммед-Гирей, просил посла:
— Когда на Руси будешь, скажи про меня царю и великому князю, чтоб меня находил своим жалованьем, как и моих братьев.
Мальцев отвечал на это:
— Много вас, царевичей, у отца, вот и роздал он вас по людям. Живёшь ты здесь волочась, не сыт, не голоден. Поедь к государю нашему — и государь тебя пожалует великим своим жалованьем, так что не только братья, но и отец твой станут тебе завидовать!
Вновь говорил царевич Мухаммед-Гирей:
— Пусть московский государь ко мне посла пришлёт с тайной грамотой про своё жалованье. И как узнаю
И многие люди с Семёном Елизарьевичем так разговаривали, страшась гнева султана турецкого и царя московского, злобясь, что на турецкой службе добычи не взяли. Мальцев всем разумно советовал усердие великому государю показать.
Османское войско брело по пустыне отдельными отрядами, ибо источников и колодцев было мало и воды в них на большие полки взять было нельзя. Крымские провожатые заводили отряды в тесные места, в засады, и там турок, едва способных саблю поднять, убивали и грабили.
Спускались с гор черкесы — людей уводили в рабство и последних коней у турок отнимали. Налетали со всех сторон ногаи — турок истребляли и с крымскими людьми бились крепко.
Но не все татары были султанским людям неприятели. Были и такие, что подвозили истощенных и на людей не похожих турок на своих конях, давали воду и заставляли мясо павших лошадей есть.
Были среди турок, особенно среди янычар, такие сильные люди, что весь путь — без еды и незнамо как воду добывая — преодолели. Две трети войска, что вышло из-под Астрахани, положило свои кости в степи, не более пяти тысяч знатных добралось в конце концов до Азова.
Надеяться удержаться в Азове турки не могли. После взрыва пороховых складов в стене зиял огромный пролом, большая часть города сгорела, основательно пострадала артиллерия. Оставшиеся в живых воины Касим-паши, с часу на час ожидая появления русских ратных людей, требовали срочно отправить их в Стамбул.
— А турские люди меж себя говорили, — записал московский дипломат, — однолично-де московские люди пришед, Азов и Кафу возьмут!
Касим-паша продолжал храбриться, даже послал великому визирю проект нового похода и план Астрахани. Ему и хану Девлет-Гирею приказано было принять яд. Однако заручившись ходатайством сестры султана Селима II и употребив для подмазывания нужных людей по 100 тысяч золотых, хан и паша спасли свои жизни.
Прочтя грамоту Касим-паши в присутствии русского агента, великий визирь Соколлу выругал своего ставленника и воскликнул в сердцах:
— И так Касим ходит в опале! Чего он лезет не в своё дело? Или ему не жаль своей головы? Ведь у него не две головы!
Что касается плана Астрахани, то он благополучно очутился в руках московских людей {31} .
Семён Елизарьевич наблюдал, как остатки турецкого войска грузились в Азове на корабли Мир-Серлета. Принятая Мальцевым на себя миссия была выполнена. Сам он оставался в плену, но покровительство крымской знати создавало достаточные условия для развертывания нового этапа дипломатической работы. Семён Елизарьевич знал, что, провожая глазами турецкие корабли, он передаёт наблюдение за ними в надежные руки людей, которые встретят флот по ту сторону моря. Не подозревал Мальцев лишь о том, что злоключения османского войска ещё не окончены. Жестокий осенний шторм обрушился на флот Мир-Серлета вблизи береговых скал. Потеряв множество кораблей, капудан-паша пришёл в Стамбул только для того, чтобы навеки исчезнуть со страниц истории.
31
Его
Меньше четверти отборных воинов, начавших первую большую войну в правление султана Селима, вернулось домой. Из янычар спаслось около 700 человек, да и те взбунтовались.
— Больше мы на Русь не пойдём! — заявили они султану. — Лучше всех нас казнить на родине, чем посылать в такой поход.
Высокая Порта была ещё очень сильна. Но зловещее предзнаменование уже бросило свой отсвет на правление султана Селима II.
Воспоминание о страшном поражении в войне с Русью жило долго. Более столетия Османская империя не осмеливалась открыто выступить против северного соседа. При одних слухах об объявлении русскими войны в Стамбуле начиналась паника. После поражения турок под Астраханью заметно вырос авторитет Руси в Западной Европе. Особенно ликовали Италия и другие земли Средиземноморья. Облегченно вздохнули многие государства Кавказа и Закавказья, искренние поздравления прислал в Москву персидский шах. Даже польский король, продолжавший войну с Московским царством, наотрез отказался объединять силы с султаном или пропустить турецкие войска на Русь через свою территорию.
Султан Селим II трепетал. Уступка Азова и городов Северного Причерноморья, которые казались уже завоеванными московским царем (настолько очевидна была возможность их сдачи), представлялась Стамбулу не самой большой из ожидающих его потерь. Нарушая традицию, султан даже не выступил в поход с войсками, направленными для сокрушения ненавистной Венеции: он терпеливо ждал очередного шага Москвы. И вскоре дождался.
Зимой в Стамбул прибыл Иван Петрович Новосильцев с царской грамотой, датированной 13 ноября 1569 года. Иван Грозный вежливо упрекал султана, что тот не известил его о своем вступлении на престол, с чем московский царь любезно поздравил османского владыку, предлагал иметь между двумя высокими престолами дружбу, братство и крепкую любовь. Далее царь мелочно жаловался на интриги польского короля.
Самое важное содержалось в конце грамоты. Отметая всё, что было известно Посольскому приказу о длительной подготовке Османской империи к войне с Русью, Иван Грозный счел события 1569 года результатом «злодейского заговора».
— Что за лихие люди меж нас с тобою ссору чинили? — вопрошал тиран, и в этих словах читался приговор многим.
Главный виновник того, что российские пределы избегли опустошения и карта Восточной Европы не была перекроена, князь Пётр Семёнович Серебряный-Оболенский был обречён. Но исторические события редко выстраиваются в прямую линию, и судьба на некоторое время уберегла победителя турок, находившегося в далекой Астрахани. Иван Грозный не стал приносить свои грандиозные замыслы в жертву хронологической последовательности и начал пока без Серебряного, благо «заговорщиков» хватало.
Князь Владимир Андреевич Старицкий стоял под ударом турецкого наступления по Волге. Наступление не удалось, и он был жив. Немедленно по получении известия о крушении османских планов Иван Грозный приказал схватить своего двоюродного брата и доставить в Александрову слободу. Отступающие турки ещё не достигли Азова, а Владимир Андреевич с женой и младшей дочерью был уже отравлен на последней ямской станции перед Слободой. Через несколько дней повелением Грозного была взята из монастыря и задушена мать Владимира Андреевича, старица Евдокия, убит один из виднейших русских военачальников боярин Иван Турунтай-Пронский.