Опасная игра
Шрифт:
— Бедняга Хеймер, — пробормотал банкир, качая головой. — Я его знал очень неплохо. Такой хороший человек — и такой страшный конец.
— Я не была с ним лично знакома, — призналась она. — Как я понимаю, он не считал необходимым известить о смерти моего отца непосредственно вас?
— Сомневаюсь, что ему было хоть что-то известно об этом деле. Когда ваш отец передал этот документ на хранение в наш банк, он попросил (и просьба его, заметьте, была исполнена) сохранить все это в тайне.
Сообщив это, он открыл нижний ящик стола и достал оттуда большой
— Как вы можете сами видеть, конверт по-прежнему запечатан, что отвечает пожеланиям нашего клиента. Я его достал их хранилища лишь сегодня, после того как утром получил вашу записку.
— Благодарю вас. — Она приняла конверт трясущейся рукой и спросила: — Может быть, он вам сообщил, что находится в этом конверте?
— Нет. Насколько я помню, он сказал, что там семейные бумаги, и этим ограничился. — Он нашел среди конвертов на столе лист бумаги и протянул его Верене: — Если вы намерены забрать бумаги с собой, мне понадобится расписка.
— Да, разумеется.
— И если вы хотите вскрыть конверт без свидетелей, я готов на несколько минут выйти из кабинета, — любезно предложил он.
— Нет, в этом нет необходимости. Я… я бы предпочла забрать бумаги с собой в гостиницу и рассмотреть их там, в своей комнате.
Взяв протянутую ручку, она быстро написала на бумаге «Верена Мэри Хауард» и, пододвинув ее к нему, произнесла:
— Благодарю вас.
— Не стоит. Но я полагаю, мы еще будем иметь удовольствие увидеть вас здесь, прежде чем вы покинете город. — Она встала, и он последовал ее примеру: — Примите мои сочувствия. Джон был прекрасным человеком.
Как только они вышли на улицу, на палящее техасское солнце, рука Мэтта соскользнула с ее локтя к пальцам ее руки:
— Если не хочешь, чтобы я присутствовал, когда ты будешь его вскрывать, я не обижусь.
— Ну что ты, конечно, хочу. — Она бросила на него быстрый взгляд и, заставив себя улыбнуться, пробормотала: — Ты ведь не будешь возражать, если я хорошенько всплакну?
— Нет, не буду. — Он в нерешительности помолчал, а затем произнес: — Раз мы уже оказались здесь, я бы хотел заглянуть на телеграф, если ты, конечно, не против. Хочу проверить, не получен ли ответ на мою телеграмму.
— А я и не знала, что ты давал телеграмму.
— Ее давал Хиггинс, когда привез сюда Пирса и Джексона. Может быть, еще рано спрашивать, но я все-таки хотел бы проверить. Если новости будут плохими, поплачем вместе.
Он зашел сам, а она его ждала на улице. Вышел он, заметно посерьезнев.
— Пока ничего, — сказал он, беря ее за руку.
На обратном пути в «Менгер-Хаус» он казался чем-то озабоченным, даже отчужденным. Затем, когда они подошли к входной двери, он резко остановился и сказал:
— Я не хотел, Ре на, чтобы все так получилось — мне хотелось, чтобы все было по правилам.
— О чем ты?
— Я не хочу знать, что в этом конверте. Если он оставил тебе пятьдесят тысяч долларов золотом, ты обеспечена на всю жизнь, и я тебе больше не буду нужен.
— А если не оставил?
— Пока
— А ты куда пойдешь?
— Просто прогуляюсь по улице.
Она была в полной растерянности и не знала, что подумать:
— Но что все-таки произошло?
— Ничего, просто мне надо кое о чем поразмыслить.
— Ты все-таки получил ответ на свою телеграмму, и новости оказались плохие, не так ли? — осмелилась она спросить.
— Нет, просто я считаю, что если тебе предстоит стать богатой, то тебе имело бы смысл подумать, чего ты по-настоящему хочешь.
— Но я и так знаю, чего хочу.
— Ты все еще мыслишь, как Верена Хауард, незамужняя школьная учительница из Пенсильвании. Но стоит тебе превратиться в состоятельную мисс Хауард, твое отношение ко всему может в корне измениться.
— Нет, это не так.
— Послушай, я вернусь часа через два, максимум через три.
— Но…
— Ты ведь взяла с собой зеленое платье?
— Да.
— Мне хочется, чтобы ты сегодня его надела. — Он наклонился к ней и нежно поцеловал в губы, затем отодвинулся и произнес: — Ты должна мне верить.
Глядя ему вслед, она не могла не подумать, а не означает ли все это простую вещь: как только он увидит, что с ней все будет в порядке без его помощи, он сразу же исчезнет. Повернувшись к гостинице, она с опаской посмотрела на конверт, страшась того, что может оказаться внутри. И ее охватило какое-то дурное предчувствие. Ей не нужны эти деньги, если они достанутся ценой потери Мэтта Маккриди — нет, Мэтта Моргана, поправила она себя. Морган… Трудно было привыкнуть к его настоящему имени — ведь с первого дня знакомства она называла его Маккриди.
Она медленно поднялась по устланной ковром лестнице наверх и вошла в комнату, в которой они сегодня будут вместе. Если только он вернется. Но он должен вернуться. Она обещала ему эту ночь.
Окинув взглядом комнату, названную портье, лучшей, в гостинице, она прежде всего обратила внимание на букет роз в большой вазе на маленьком дубовом столе. Подойдя к нему, она села и стала рассматривать надпись на конверте. Надпись была лаконичной — «Верене Хауард», но почерк был знакомый. Такая же надпись была и на Библии, подаренной отцом, когда ей исполнилось семь лет. В то время он хотя бы делал вид, что религия для него что-то значит.
Сделав глубокий вдох, она сломала сургучную печать и открыла конверт. Первый листок в бумагах оказался письмом. Держа его дрожащей рукой перед собой, она прочла следующее:
«Дорогая моя Рена!
Наверное, мне никогда не было так трудно писать, как сейчас, когда я пишу это письмо. Ты, должно быть, ненавидишь меня. Не уверен, хотелось бы тебе это знать или нет, но все же скажу, что твое мнение обо мне не может быть ниже моего мнения о себе. И не буду пытаться тебе объяснить, как порядачного человека может испортить его собственная алчность.