Опасная игрушка

Гладышева Наталья

– Ты умен, - пожал плечами гигант.
– Но ее безопасность играет не последнюю роль для меня, чтобы вы все не думали. Есть причины на многое из того что я делаю. Но я связан клятвой и такими серьезными обязательствами, что больше чем сказал сейчас, сказать уже не могу. Мне нужно было свести тебя с ней. И даже это сказанное уже слишком много. Но я не могу предвидеть все. И то, что не удастся перекинуть через плечо и унести, как ты правильно Скала предлагал, тоже оказалось для меня новостью. Благодаря своему упрямству, боюсь, она окажется в гораздо большей переделке,

чем можно было предполагать. И вытаскивать ее придется из более серьезного дерьма. Это точно. Уж это-то понять и предвидеть я в силах.

– Ты не сказал ни единого слова неправды, - подал голос Туман, - но моя интуиция подсказывает, что каким-то образом ты нас за нос водишь.

– Это делается очень просто. Я просто не могу рассказать всей правды, вот твоя интуиция тебе это и подсказывает, - усмехнулся Урбан.

– Возможно, - холодно заметил Скала, - но теперь тебе мы будем верить в два раза меньше, пусть даже раньше это доверие и не было полным.

– Этого вполне хватит, - Урбан довольно склонил голову.

Пока я размышляла о возможности побега, и о том, что зря смылась от Урбана, прикрывшись стражником аллэрном, чувство тревоги нарастало. Весь день меня мучила интуиция, предупреждая об осторожности и о том, что сегодняшний день должен быть из ряда вон выходящим. В принципе он уже был таким. Чего стоил разговор с Лэксанеллом. Дверь рывком распахнулась, и в комнату влетел мой старый знакомый из гостиницы. Серые глаза горели ненавистью:

– Убийца!
– прокричал он и набросился на меня.

Его руки сжались на моей шее, и свет медленно стал меркнуть передо мной.

– Цеталион!
– в комнату вбежала виденная мной раньше блондинка.
– Отпусти эту тварь. Не марай руки. Все равно ее ждет казнь, - глаза женщины горели фанатичным огнем.
– Ненавижу тебя мразь. Как ты посмела тронуть хоть пальцем моего мужа?

Руки на моем горле разжались, и я судорожно вздохнула:

– О чем вы?
– голос был хриплым и каким-то не моим.

Меня грубо схватили за руку и куда-то поволокли:

– Об этом!
– прокричала блондинка, она не отставала, пока аллэрн тащил меня.
– И только попробуй утверждать, что ты к этому не имеешь никакого отношения!

– Она не посмеет сказать обратное!
– моя рука была сжата сильнее, так что хотелось взвыть от боли.
– Она последняя ушла от Лэксанелла. А когда я зашел следом он был уже мертв.

Выпустив мою руку, аллэрн подбежал к лежащему на полу человеку:

– И вот это, вот это, - показал он куда-то в район груди градоправителя.
– Главное доказательство! Этот кинжал принадлежит тебе. Так что ты не посмеешь заявить, что убила его не ты!

С отстраненным любопытством, постепенно перерастающим в ужас, я впитывала в себя подробности увиденной картины. На полу лежал аллэрн. Да это Лэксанелл, никаких сомнений. Пусть даже смерть и исказила его черты. На лице застыло изумление, и удивленный взгляд устремлен на дверь. Под телом растеклась большая лужа крови. Никак не удавалось избавиться от ощущения,

что я присутствую на каком-то спектакле, а на полу лежит бутафория. Кукла призванная показать зрителю смерть героя. Да, на этом лице явственно читалась смерть.

– Заберите ее!
– рявкнул родственник убитого.

Стражники стояли наготове. Меня схватили за руки и опять куда-то поволокли. Напоследок я успела услышать:

– Первый уже покинул нас?
– мне показалось или в голосе Цеталиона послышалась тревога?

Я не очень хорошо помнила, по каким лестницам меня вели, где мы поворачивали, где подымались, где спускались. Я словно провалилась в какой-то сон на яву. Все видела, но ничего кроме изумленного лица Лэксанелла не запомнила.

Передо мной открыли дверь и втолкнули в темноту. Ни единый луч света, ни единый звук не проникали в это помещение. Погрузившись в свои мысли, я не сразу обратила на это внимание. Но после того как попыталась прислушаться и что-нибудь разглядеть, почувствовала себя жутковато. Тишина и даже мои шаги были неслышными. Темнота абсолютная. Моя попытка определить на ощупь где нахожусь, провалилась. Я ходила, вытянув вперед руки, но нигде не натыкалась на преграду. Появилось ощущение, что я потерялась во времени и пространстве. И чем дальше, тем больше казалось, что я теряю и себя. Словно растворяюсь в этой тишине и темноте. Страшное место. Как я не сошла с ума в первые же минуты, не понимаю. Нельзя определить, сколько времени прошло, нельзя понять день или ночь на дворе. Это действительно страшно. Действительно.

Наутро город гудел. Его распирало от слухов и самых невероятных предположений. Известие встревожило всех. Градоправителя убили. Зарезали кинжалом. И совсем не в подворотне или на большой дороге. А у него в поместье. Да сделали это не разбойники, а девушка. Красавица девушка.

Говорили, что он хотел ее тоже, как и остальных других отправить на тот свет, а она оказала сопротивление. И еще много чего говорили. Город разделился на разошедшиеся в отношении ко всему произошедшему группировки. Одни очень жалели танцовщицу. Другие же готовы были убить ее собственными руками. Третий являлся хорошим правителем, даже не смотря на пристрастие к красивым девушкам.

Помощь приходит оттуда откуда ее никак не ждешь.

Суд был скорым. Обвиняемую даже не привели на заседание. Решение выносилось заочно. И решение было единогласным - смерть. Эмоциональное выступление Цеталиона, и жены Лэксанелла произвело на суд неизгладимое впечатление. Поэтому решение - хэллы, никого не удивило. И только присутствующие на заседнии решили удалиться... как произошло нечто очень неожиданное. А именно, у убийцы объявился защитник. Он вошел в зал суда, в самом начале. Так же как и другие присутствующие торны и аллэрны устроился на скамье и молча выслушал все, что говорилось на суде. А в последний момент встал и потребовал дать ему слово: