Опасная красота. Поцелуи Иуды
Шрифт:
Во мне на все лады завывали сирены, сигналя о повышенном уровне опасности, тревожно мигала красным большая лампочка «SOS!», но, ошарашенная его пальцем, скользнувшим в мой рот, я почувствовала, как наливается странно-болезненной тяжестью низ моего живота.
Подушечкой большого пальца он прошелся по моим зубам, потерся о кончик языка, скользнул вперед и назад, вперед и назад, вызывая бесстыжие и такие возбуждающие ассоциации с действом, о котором мне всегда даже помыслить было стыдно.
Мое молчание было громче самого оглушительного крика, но я не могла остановить его, не могла
— Ещё раз, — его дыхание в моем рту, но губы не на моих губах. — Что тебе нужно в сейфе?
Резко развернув меня и вжав в себя спиной, он сдавливает мою шею удушающим. Как будто сквозь какую-то пелену я вижу в свете настольной лампы свое неясное отражение в окне, а мужской силуэт позади меня тонет во мраке ночного города за стеклом.
Затравленное лицо и испуганные глаза девочки, которую я вижу, придает сил — пытаюсь трепыхаться, но Кастор Трой еще сильнее стискивает меня. Другая его рука ложится на мое бедро и ползет вверх по юбке, собирая толстую шерстяную ткань, а я… Там, под этой тканью, в моих хлопчатобумажных трусиках слишком влажно и непозволительно горячо.
— Преступление против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления карается сроком от пяти до десяти лет, в зависимости от состава преступления. И ты у меня пойдешь по вышке, душа моя, — ласковый и жестокий голос в самом моем ухе — лишает рассудка и какой бы то ни было надежды. — Позор для милой маленькой серой мышки, как ты. Такая тихая и правильная, исполнительная и аккуратная, такая невзрачная и откровенно асексуальная… Почему ты пошла на преступление?
Он — не Итан. не тот, кто посочувствует моей беде. Не тот, кто поможет, утешит, защитит. Он — тот, кто все усугубит. Тот, кто сделает только хуже.
Молчу, хотя внутри содрогаюсь от немого крика. Но никто не услышит этого крика о помощи. Итан Энглер далеко отсюда. Возможно, еще дальше, чем я думала…
— Знаешь, зайчонок, ты абсолютно не в моем вкусе, но, думаю, с тобой довольно интересно будет… договориться.
Железная рука Кастора Троя прямо под моей блузкой. Он задирает вверх лифчик и мнет мои груди, мучительно стискивая оба полушария и давя ареолы набухших сосков. А я наблюдаю за этим в стекле окна, на мой помутившийся ум навязчиво идет дикая ассоциация с коровой, из которой выдаивают теплые белые струйки молока, и скользкая, вязкая влага течет внутри моих сжатых бедер.
— Отпустите… — нахожу силы выдохнуть сквозь плотно сомкнутые зубы, понимая, что мне конец и молить его о пощаде бесполезно. — Пожалуйста!
— Как скажешь, зайчонок, — убрав руки, Кастор Трой неожиданно отступает назад.
Ничего не понимая и тяжело, прерывисто дыша, я трясущимися пальцами судорожно поправляю выбившуюся из юбки блузку, а в следующее мгновение дверь кабинета распахивается — на пороге вижу сам комиссар Шенк. И как Трой увидел? Каким звериным чутьем почуял?
— Ты
Комиссар смотрит сначала на своего помощника, затем на меня, но затем он замечает настежь распахнутый сейф и взгляд его становится каким-то нехорошим, напряженным.
— Что тут происходит, офицер Трой?
Ни жива ни мертва, я стискиваю в пальцах шершавый край своей шерстяной юбки. Это жест моей бабушки, и я невольно переняла его. Бабулечка, моя любимая, самый родной мой человек! Что теперь будет с тобой?
Жутко… Святые небеса, все кончено, кончено! Сейчас Трой расскажет, как застукал меня в своем кабинете, а я… Никогда в жизни не расскажу о том, что последовало вслед за этим. Если Итан узнает об этом, я просто не переживу…
— Я попросил мисс Калдер принести из архива кое-какие бумаги по медучереждениям, находящимся в районе Аддерли-авеню, — проговорил Трой, и я заметила у него невесть откуда возникшую папку. — Но она была довольно-таки нерасторопна.
Он положил папку в свой сейф и на глазах у всех закрыл его.
— На будущее, мисс Калдер, если мне что-то от вас нужно, выполняйте это сразу, а не когда рабочий день уже закончился, — не сводя с меня глаз, сказал офицер Трой и повернулся к Шенку. — Мисс Калдер любезно предложила мне себя… в качестве секретаря. А так, как я как раз хотел подыскать помощницу, это сама судьба. Да, мисс Калдер?
Я боялась, что голос сорвется, поэтому просто кивнула.
— У мисс Калдер получается слишком много обязанностей, — заметил комиссар. — Архив, стенография, теперь вот еще секретаршей у тебя…
— Пусть три часа работает в архиве и изредка стенографирует, я не против, — со своей всегдашней ухмылочкой отозвался Кастор. — Пока вы новую стенографистку не подыщете. Остальное время она вся моя…
— Ты, Трой, как всегда, уж больно быстрый, — проворчал Шенк, посторонившись, чтобы пропустить меня. — Заграбастал себе девчонку… Такой ценный кадр!
Комиссар не видел лица своего помощника, а я видела, и мое сердце, которое вроде бы как потихоньку возвращалось к нормальному режиму работы, снова ушло в пятки.
— Ценный, — повторил Кастор Трой, и от его паршивой улыбки мне стало дурно. — О да…
ГЛАВА 6
Исповедь
— Монечка, маленькая моя! Опять припозднилась, ну что ты будешь делать? — бабуля суетливо встречает меня в нашей крошечной прихожей, чуть ли не силком отбирая пальто. — А у нас гости! Проходи скорее, ясочка, и за стол! Скорее все за стол! Ох, ты святые угодники, у меня же там пирог!
Бабушка умчалась на кухню, а я скинула боты и, уже предчувствуя неладное, прошла в коридор, в котором наткнулась на Александра Брента, собственной персоной. Человек, которому я на данный задолжала столько денег, сколько даже представить не могла, был не один, а с целым семейством.
Полноватый молодой человек в очках, его жена — очень худая блондинка в безумных кудряшках, обрамляющих лошадиное лицо, и их отпрыск, светловолосый мальчик лет семи — лицом он пошел в маму, а полнотой — в отца. Он ел батончик-конфету — и рот, и руки его были в шоколаде.